– Вы…
– Говорите. Не стесняйтесь, – насмешливо проговорил начальник отделения полиции, почти вплотную подойдя.
– Бесчувственный чурбан, – криком сорвалось с ее губ и обе руки сами ударили Якова в грудь. – Да нашла я уже! Вас...
Не сразу поняла, что сделала, тем более сказала... Когда же осмыслила, то почувствовала, как щеки начали гореть. Девушка, испугавшись и смутившись этих слов, отвернулась и опустила глаза в пол. Ей хотелось сбежать отсюда, но продолжала стоять на месте, ожидая сама, не зная, чего. Сердце в груди часто заколотилось.
Дальше несколько минут ничего не происходило. Затем ее взяли за локоть и аккуратно развернули. Перед ней появились мужские руки, только без перчаток, они осторожно коснулись ее растрепанных волос. Погладили локон, упавший на щеку.
Решившись все же поднять свой взор на стоящего рядом начальника отделения полиции, увидела, как он, едва моргая и с легкой улыбкой на лице, смотрит на нее.
А одна его рука стала поглаживать сначала сами пальцы, затем двинулась выше к открытым запястьям. Кончики пальцев едва погладили нежное место, эти едва заметные касания после нескольких минут чуть–чуть усилились, сдвинувшись к пульсу. Он участился.
– Что вы делаете, – почти шепотом спросила молодая девушка. Громче вряд ли смогла бы, так как по телу прошлось нечто приятное и волнительное.
– Показываю, что не такой уж чурбан бесчувственный, – над ухом ответил Штольман.
Движение пальцев его были произвольными – от круговых к центру ладони, затем ласкали от центра к периферии, далее задвигались по радиусу к границам. После этого обвели весь контур ладони, включая пальцы. А под конец нашли чувствительное межпальцевое пространство с тонкой и нежной кожей.
От всего этого Анна можно сказать почти впала какое–то странное и не знакомое ей состояние. Ей хотелось тоже что–нибудь сделать, и она решилась провести дрожащей рукой по мужскому телу. Пальцы коснулись белой рубашки, виднеющейся в просвете сюртука. После двинулись к широким плечам, погладили их, вернулись обратно к груди. Ладонь застыла на том месте, где учащенно билось сердце. А потом уткнулась лицом и повела головой.
Яков резко втянул воздух, когда почувствовал ее прикосновение, и напрягся всем телом.
Однако, его руки, казалось, зажили своей жизнью. Они стали гладить молодую девушку по спине вверх и вниз, затем запутались в ее волосах. Мужчина не удержался и вдохнул исходящий от них нежный, легкий и чарующий аромат. Он проникал в самые потайные и темные уголки его души.
Губами целовал светлые кудряшки, постепенно спускаясь все ниже к шее.
Анна же, почувствовав губ, прикосновение к нежному и чувствительному месту, наклонила голову в сторону, открывая доступ.
Сначала это было едва ощутимое прикосновение, но вскоре к кратким поцелуям присоединился язык, он обводил по кругу места за мочками ушей. От этого едва не подкашивались ноги, а с губ слетел тихий стон.
– Аня… – сдавлено и с придыханием произнес сыщик.
Каким–то образом нашли диван и устроились на нем.
Яков Платонович аккуратно дотронулся большим пальцем её лица и мягко погладил её по щеке. Она обняла Штольмана за лицо и едва касаясь провела своими губами по его. Такие знакомые и ставшие уже родными.
Мужчина, склонившись над ней, стал медленно целовать саму мочку уха, потягивать ее губами.
Страстное, возбуждающее дыхание слышалось возле уха. К тому же сквозь ткань платья, она чувствовала, как от напряжения дрожали мужские руки.
Вскоре пуговицы одна за другой уверенно покидали петли женской одежды. Вторая... третья... На последней сыщик растерял все свое мастерство: стоило огромных усилий держать себя в руках от напряжения во всем теле. Пытаясь побыстрее расправиться, нетерпеливо дергал застрявшую пуговку, но та никак не поддавалась.
Нервно дернув еще раз, почувствовал тепло женской руки, спокойно помогающей расстегнуть ту.
Верх платья был спущен вниз, как и лямки нижней рубашки. Перед его глазами предстала обнаженная грудь.
Девушка подняла свой взгляд наверх: зеленые глаза в полутьме казались стали еще ярче, и они вбирали ее буквально всю: от макушки до пяток, взгляд не упускал ничего, этот давно знакомый раздевающий взгляд, от которого у нее всегда по телу растекался восторг предчувствия.
Она подумала и тоже решила проявить инициативу…
Ей позволили расстегнуть сначала жилет (сюртук до этого был снят), затем и сорочку. Девичьи пальцы заскользили по телу вниз, изучая каждый изгиб сильного тела. Выводя замысловатые узоры, замерли на некоторое время около кромки брюк.
Подкрались слегка под ткань, отчего из груди следователя вырвался полустон–полусмех, мышцы непроизвольно сжались, а руки…
Его руки судорожно стиснулись на талии, но спустя мгновение настойчивые губы завладели Аниными губами, посылая по всему ее телу палящее пламя.
Штольман опустив вниз голову, ртом накрыл маленький розовый сосок и терзал то один, то другой, до тех пор, пока груди не начали наливаться сладостной болью.
Эта ласка подействовала на нее как колдовство, она вцепилась ногтями в кожу и тихо застонала. Он целовал ее закрытые веки, нос, высокие скулы, а руки его, вызвали блаженные содрогания. Она испустила глубокий прерывистый вздох, приподнимая тело навстречу его искусным уверенным движениям. Ее тело жгло, какое–то новое для нее ощущение, но она не умела выразить в словах, чего ей хотелось. Никогда! Никогда с ней такого не бывало.
Яков хотел хоть что–нибудь красивое сказать, но слова не шли с языка. Прикосновение ее пальцев, близость тела, выражение глаз и реакция на его ласки действовали на него словно наркотик. Здравый смысл и холодный рассудок отступали на задний план. Было уже не важно, что они находились в чужом доме, где совершенно преступление, остались только: волнение, трепет и страсть.
Особенно, когда девушка сама целовала его долгим, томительным поцелуем, прижимаясь к нему всем телом, при этом теребя пальцами короткие вьющиеся волосы с проседью.
Он поглощал ее сладость, потрясенный собственным исступлением...