КЭТИ. Ну, это разные занятия — писать пьесы и ухаживать за девушками.
ДЖЕФФ. Второе труднее.
КЭТИ. Хорошо. А кто девушка?
ДЖЕФФ. Она занимается в моем семинаре.
КЭТИ. И что в ней такого особенного?
ДЖЕФФ. В этом весь ужас, но в ней вообще нет ничего особенного. Знаешь, как я впервые обратил на нее внимание? На семинаре. Она была единственной, кто за все занятие не произнес ни одного слова. Я подумал, что это от застенчивости, что ее надо разговорить… Сейчас-то мне уже ясно, что во всем другом она вовсе и не застенчивая, а напротив — простая и открытая. А в тот раз, оказывается, она ну ничегошеньки не знала о предмете нашей дискуссии.
КЭТИ. Она хорошенькая?
ДЖЕФФ. И да, и нет. Я думаю, тебя она не привела бы в замешательство.
КЭТИ. Но она привела в замешательство тебя. Чем же?
ДЖЕФФ. Я и сам не понимаю. Клянусь. (Подумав.) Она так хорошо смеется.
КЭТИ. Надеюсь, не над тобой?
ДЖЕФФ. Она смеется, потому что счастлива. Потому что живет своей жизнью и никому не завидует. Она воспринимает вещи такими, какие они есть. И при этом очень наблюдательна.
КЭТИ. Так, а при своей наблюдательности она заметила, что ты женат?
ДЖЕФФ. Твой вопрос совершенно справедлив. Так вот: я для нее всего лишь скучный преподаватель. Она и не знает, что сердце мое останавливается, когда я встречаю ее где-нибудь в библиотеке. У меня перехватывает горло. И пока я молчу, глядя на нее, я думаю только об одном: как было бы хорошо ехать с Элси по проселочной дороге на велосипеде.
КЭТИ. А, так ее зовут Элси?
ДЖЕФФ. Да, Элси Кэтчум.
КЭТИ. Слушай, но ты в жизни не ездил на велосипеде!
ДЖЕФФ. Ты же знаешь: в мечтах человек грезит о том, чего у него нет в обычной жизни.
КЭТИ. Нет, я этого не знаю. Я вообще ни о чем не мечтаю.
ДЖЕФФ. Я не верю в это. Неужели ты никогда — ну хотя бы во сне — не видишь себя в каком-то странном городе? Здесь за поворотом тебя встретит незнакомый человек, который заглянет тебе в глаза, погладит тебя по волосам…
КЭТИ. Ну, мистер Купер, вы даете! Сценарии для эротических программ не пробовали писать? И вообще, я не понимаю, почему ты обременяешь меня всем этим?
ДЖЕФФ. Но ты сама меня спрашивала.
КЭТИ. А тебе не пришло в голову, что иногда и соврать не вредно?
ДЖЕФФ. Ладно, забудем это. Раньше ты меня понимала.
КЭТИ. Но этот разговор выходит за все рамки, дорогой. Я еще допускаю, если бы ты раскаивался. Может, я и поняла бы тебя. А ты мурлыкаешь, как кот. Элси такая, Элси сякая… В общем, у тебя — проблемы, сам и решай их.
ДЖЕФФ. Сейчас у меня только одна проблема: ставить ей зачет за курсовую работу или нет? Элси писала о Шекспире. Ну, то, что она читала у гения далеко не все пьесы, — это ладно. Этого я давно уже от студентов не требую. Но ты бы видела, что Элси насочиняла про «Гамлета»! Словно она не великую трагедию анализирует, а сказку рассказывает.
КЭТИ. Вот и влепи ей «неудовлетворительно». Пусть еще семестр у тебя занимается.
ДЖЕФФ. Кэти, да пойми же ты: я не хочу ее видеть! Я хочу выставить ее из моего семинара. Я хочу выкинуть ее из моего сознания. И из подсознания тоже. Боже, да что со мной!
Раздается входной звонок. ДЖЕФФ уходит. Кэти остается в раздумье.
КЭТИ. Ну, мать, что будем делать? С этим нам еще не приходилось сталкиваться. Это тебе не пеленки менять. Не перед учителями за прогулы детишек отчитываться. Это тебе не Стив, который взял да и уехал подальше, лишь бы родители не приставали с советами. Это, черт возьми, вообще ни на что не похоже.
Возвращается ДЖЕФФ.
ДЖЕФФ. Почтальон. Телеграмма от Стива. Он, действительно, приедет на уикэнд домой и не один. (Читает.) «Со мной будет Фил».
КЭТИ. Фил — это кто?
ДЖЕФФ. Наверное, друг.
КЭТИ. Значит, надо что-то приготовить.
ДЖЕФФ. Я не знаю. (Берет плащ, портфель, уходит из дома.)
КЭТИ(одна). Этого ты тоже не знаешь. Бог мой, думала упаду сейчас в подушку… Оказывается, и этого нельзя. Никакой опоры нет, даже маленькой. Наверное, вот так люди чувствуют себя после землетрясения.
С террасы, по своему обыкновению без предупреждения, входит ФРЕД.
ФРЕД. Это ты?
КЭТИ. А что, непохожа?
ФРЕД. Одна? С кем же ты разговаривала?
КЭТИ. Сама с собой. Я люблю так поговорить. Это потому, что я была единственным ребенком в семье.
ФРЕД. Точно знаешь? Ты же меня когда-то с братом знакомила. (Рассаживается на софе.)
КЭТИ. Ух ты, как же я это забыла. Последнее время вообще плохо соображаю.
ФРЕД. Зато хорошо выглядишь.
КЭТИ. Это если смотреть спереди. (Пытается говорить обычно). Ну ладно, надо убрать со стола и попытаться приготовить обед.
ФРЕД. Ты не можешь заниматься делами сейчас. К тебе пришли гости.
КЭТИ. О, Фред, ну какой ты гость! Если я сейчас не уберу посуду, потом мне и вовсе не захочется этого делать. (Идет к столу, собирает посуду на поднос.)
ФРЕД. Умеешь ты создавать сложности.
КЭТИ. Не обижайся, Фред. Это правда, что со мной договориться трудно. Я и сама с собой ни о чем не могу договориться.
ФРЕД. Тебе надо выпить.
КЭТИ. В десять утра?
ФРЕД. Не знаю, сколько там утра, но выпить тебе надо.
КЭТИ. Я не могу пить после завтрака. Это неприлично.
ФРЕД. Чепуха. Махни глоточек. Вот увидишь, молнией тебя не убьет.
КЭТИ. Фред, скажи, ты можешь поверить, что Джефф влюбился в студентку из его группы?
ФРЕД. Уже поверил.
КЭТИ. Ты хочешь сказать, что он обсуждал эту ситуацию с тобой?
ФРЕД. Нет, конечно. Но он тут жаловался, что у вас чашки к блюдцам не подходят. Я и сам мог догадаться.
КЭТИ. О, так он, наконец, заметил, какие у нас чашки? (Вдруг — с отчаянием.) Фред, милый, что же мне делать?
ФРЕД. Послушай, а что случилось? Он что, спит с ней? У него что, неприятности из-за нее возникли? Или, может, он собрался сбежать из дому? Что?
КЭТИ. Хуже. Хуже, чем все это. Он не спит с ней. У него нет неприятностей из-за нее. Нет, Фред, он просто тоскует о ней.
ФРЕД улыбнулся, а КЭТИ снова борется со слезами.
КЭТИ. Что тут смешного, черт возьми?
ФРЕД(дотрагивается до нее). Кэти, дорогая, ты же знаешь, как я отношусь к тебе. Хочешь поплакать — вот мое плечо. Но я действительно не понимаю, что особенного тут произошло.
КЭТИ. Хорошо, слушай. Если бы мне сказали, что он переспал с каждой второй студенткой на своем семинаре, я бы это как-нибудь пережила.
ФРЕД. Такое бывает, но редко…
КЭТИ(не обращая внимания). Я бы стерпела. Я бы убедила себя, что это животный инстинкт — что с этим поделаешь? Но это должно существовать отдельно от меня и меня не касаться. Но когда он сидит на краешке нашей кровати в четыре утра, гасит окурки прямо в тапочки, уставившись в пространство, и мечтает о какой-то девке — вот это уже предательство! Мы прожили вместе столько лет. Я оставила учебу, чтобы растить его детей, а теперь он будет вздыхать у меня над ухом и бродить по дому, как лунатик? Нет, черт возьми, его мысли тоже принадлежат мне! Знаешь, мне надо обсудить эту ситуацию с юристом.