Слышно, как бабушка хлопает дверцей шкафа в одной из комнат и подтаскивает стул.
Я присаживаюсь на стул рядом с диваном, закидываю обратно тяжелую Викину ногу, обтираю полотенцем испарину, устраиваю голову Вики поудобнее, промокаю кусочком марли слюну в углу рта и берусь выпростать неловко заведенные под спину Викины руки. Сквозь щель в дверце видны отблески огня в печке — они начинают поблескивать разноцветными искрами.
— Лесик, — зовёт меня бабушка из соседней комнаты, — иди прими у меня склянки.
На бабушкин зов с топотом бежит Вакса, издавая по пути фырканье. Я тоже, вытянув из-под Викиной туши руки, встаю. Руки, а особенно пальцы сильно печет — это означает, что Вика в общем-то здорова, хотя… ну да, бабушка попользовала её. Дар очистил Вику, и стафилококк, и что-то по-женски, что мучило её, ушло. Я вижу, словно в красной дымке — маленький, светящийся серебром комочек — ребёнок, девочка. Я знаю — в семь лет девочка сломает ключицу, а в двадцать уедет от сильно располневшей мамы очень далеко, куда-то под более синее небо. Под таким жарко даже в тени…
И вдруг… становится холодно… очень холодно, дыхание вырывается паром — откуда-то снизу доносится хриплый смешок и кто-то хватает меня за руку — твердые холодные пальцы сжимают мое запястье. Я дергаюсь назад, инстинктивно пытаясь вырваться — безуспешно. Я оборачиваюсь — на меня в упор, не мигая, смотрят нечеловеческие, абсолютно светлые глаза. «Когда бы туман или северный ветер имели глаза, они смотрели бы точно так же», — думаю я. Из абсолютной пустоты радужки двумя дулами винтовок в меня целятся зрачки, пригвождая к стене мою обмирающую от страха душу.
Глаза пялятся с абсолютно апатичного и безразличного Викиного лица, чуть подведенные пятирублевой польской тушью и тайваньскими голубыми тенями, жёлтые пятна мерцают болезненными бликами.
Голос, — не визгливый Викин, а холодный и шершавый, как бетонная стенка, говорит:
— Птичка в клетке! Ха-ха-ха! Попался!
Я делаю еще одну попытку вырваться, начинается возня, сопровождаемая хихиканьем мерзкого голоса.
Размазанный беременностью Викин ротик говорит покровительственным тоном:
— Не пугайся, не стоит, право. Хочешь, я покатаю тебя на коне?
— Он у меня необычный… — в голосе проскальзывает некая трещинка. — Может, он и вовсе не конь, но тебе должно понравиться.
— Вот как? — наконец-то разлепляю я губы.
— Всем детям нравится, — безапелляционно заявляет Викин рот чужим голосом. — Что скажешь?
В голове у меня ни одной мысли, в ушах свистит разогнанная трепыхающимся сердцем кровь. Я не говорю ничего. В печке трещит уголь, пуская синие и зеленые искры — «колдовской огонь», это означает — в доме злой дух. Внезапно я вспоминаю… Бабушка наливает воду в страхопудную старую черную керамическую миску, треснутые бока которой стянуты почти такой же черной проволокой. И, дав воде успокоиться, накрывает платком, тоже черным.
— Вода, — важно говорит бабушка, глядя на платок, — есть начало и предел, поводырь и хранитель. В момент, когда довериться не можна никому — доверься воде, расскажи ей — она поймет…
— Я разрешу тебе править, — перебивает мои мысли голос, он полон вкрадчивой хрипотцой и немного дрожит от плохо скрытой злобы. — Я даже дам тебе шпоры… золотые шпоры.
Чужие руки Вики, бабушкиной пациентки, стискивают мне запястья, левая рука чуть слышно хрустит.
В ответ я еле слышно пищу вместо крика. Ужас пульсирует мыслью: «Гость здесь!!!»
— Ссоглашайййсся!!! — выдыхает Вика.
— Посмотрим, — говорю я, поражаясь собственной решимости.
— Как? — удивляется лже-Вика, ее плохо выщипанные брови встают домиком, по лбу, непривычному к подобной мимике, идут морщины. — Как ты сказал? Посмотрим? Куда?
Викины губы неожиданно приобретают четкие очертания и более естественный цвет, сама линия рта разъежается в стороны, брови густеют и приобретают размах — от переносицы резкий взлет к к вискам, между бровями тоненький, ползущий на лоб шрам.
— Посмотрим, — зло говорю я и толкаю стул ногой. Стул качается, словно раздумывая. Летят на пол бабушкины инструменты, йод, градусник, банка с водой. Банка падает, подпрыгивает и не разбивается, на пол выливается вода — небольшая лужица.