— Не хотела б называть имена. Ты же понимаешь, следы сплутованые… Но те всегда беспощадны, Лесик. Завше. И они хитрые, власьне. Не буду удивлена, — говорит бабушка, ловко склеивая цепочки. — Если все то подстроено. Те охотятся на таких как ты. Я говорила уже…
— Когда вы говорите «те», бабушка, это они или не они? — спрашиваю я, прерывая её монолог. Воцаряется недобрая тишина, в недрах буфета что-то тренькает. Бабушка поднимает очки на лоб, кладет цепи на стол и поддёргивает рукава.
С укоризной на меня смотрит даже Огурцов из телевизора. Вакса подавилась и принялась натужно кашлять.
— Раны Господни, — выдыхает бабушка, зловеще раздувая ноздри, бумажки разлетаются над столом словно мотыльки. — Оферма!!! Файталапа холерна!!!
«Какие интересные слова!» — думаю я, опасливо отъезжая на стуле подальше.
Вакса проглотила свою курицу и смотрит на меня, не моргая.
— Я втомилась пояснять азы. Незгула[92]! «Те», — говорит бабушка. — То мордерцы и вумурты. Демоны. Наши страхи. Всяки хмуры и химера. Такое.
— А они? — спрашиваю я, заранее зная ответ. Бабушка смотрит на меня укоризненно, она тянет цепочку из бумаги на себя — в телевизоре, ещё молодая и обаятельная Гурченко поёт про пять минут. Цепь мелькает разноцветной змейкой и шуршит, является Вакса — протягивает лапу к пестрой цепочке, однако отдергивает и трясет ею, словно вступила в воду.
— Ты какое отношение имеешь к магии, Вакса? — удивленно спрашиваю я.
— Прямое, — говорит бабушка и собирает со стола все цепочки. — Они… их, Лесик, мы с тобою видим каждый день. Почасту. То души, чаще невпокоённые. Я тебе говорила миллион раз. Такой наш Дар. Двойной зор. Я говорила… А ты веселился. Бери табореты и пойдём, буду давать команды.
— Когда уже будет наоборот? — спрашиваю я, припрыгивая за широко шагающей бабушкой. Подобно шлейфу за ней летят бумажные цепи, замыкает шествие Вакса, она волнуется, и усы её подрагивают.
— Наодврут? — спрашивает, украшенная цепями, словно новогодняя ёлка, бабушка в самой дальней комнате. Я ставлю на стол одну табуретку, залезаю на неё и отвечаю, цепляя бумажную цепочку на карниз.
— Да!! Когда я буду командовать!!
— Левее, выше… еще выше, — говорит бабушка, потом отходит на два шага и замечает. — Криво, но не погано. Лезь на комод, я пострахую. Командовать, Лесичку, ты будешь лет через пятнадцать.
— Кем? — волнуясь, спрашиваю я, цепляя цепь над тёткиной тахтой.
— Бог даст, вухами, — невозмутимо отвечает бабушка. — Жебы они найперве слушали, а затем давали работу языку.
Бабушка торжественно переходит в соседнюю комнату, цепи шуршат по полу. Я иду следом.
Мы оковываем бумажными узами полки с керамикой, стол, карниз в комнате. Цепи красиво колышутся в темноте, из шкафа доносится нечто похожее на приглушенную музыку и слышен едва различимый топоток. Вакса на ходу поворачивает морду и коротко рычит, хвост ее распушивается и изгибается дугой. Бабушка замедляет шаг и подходит к шкафу вплотную.
— Спокуй! — грозно говорит она в его двери и… поворачивает звезду, восьмиконечную звезду, которой каждый уважающий себя мебельщик всегда стремился украсить свое изделие — шкаф, буфет, тумбы стола, корпус напольных часов.
«Все вернутся, — говорили звёзды, смутно помня о Вертебе. — Все, кого носит по тёмным волнам житейских морей, все кто заблудился в туманах ложных троп; все, кто покинул спасительную сень крова — все они придут на свет наших лучей».
Однако возвращались немногие…
— Спокуй! — повторила бабушка, помолчала, затем поддёрнула рукава и раздув ноздри заметила. — Непрерывна ароганция[93]! Кара неминуча! — с этими словами она ухватила безмятежную Ваксу поперек брюха и, открыв створку шкафа, закинула ошалевшую кошку в переплетение курток.
Створка захлопнулась. Из шкафа долетел тоненький многоголосый визг.
— Такое! — сказала бабушка. — Будут скромнейше. А то, просто-таки, Версаль в шубе. Развели меноветы.
Я предпочел ни о чем не спрашивать. Все-таки Ваксу бабушка знала давно, и вот так — в шкаф, а я появился позже…
Мы переходим в переднюю, я грохочу табуретками в закутке, ставлю их одну на другую и украшаю желтой шуршащей цепочкой дверь в кладовку. На двери вырезаны черточки и литеры — Z.1941.135, чуть ниже — G.1941.134. и еще ниже — V.1941.130.