– Ну, как ты согласна или надо подумать?
– Тут и думать нечего, я согласна, и спасибо вам большое. Вы даже не представляете, как я вам признательна и благодарна за помощь и участие.
Марта расцвела в улыбке, отчего ее лицо стало похоже на печеное яблочко, сладкое и вкусное. Что и говорить, благодарность, великая вещь.
Не буду долго описывать тот прием, что ждал нас в доме бабушки Марты. Лица Руфуса, его жены Рамины, да, впрочем, и кое-кого из детей, что были тогда в доме не отличались ни добротой, ни радушием, разве что удивлением, малоприятным, к слову сказать. Лишь мальчишечка, лет семи, после тех немногих слов, что прозвучали в ответ на слова Марты, подошел, с интересом меня разглядывая и подал руку, спросив:
– А ты мне кто? Сестра?
– Нет, Николя, – с улыбкой ответила за меня Марта, – Ани скорее тебе тётя.
– Седьмая вода на киселе.
Негромко, но все же слышно, и отнюдь не дружелюбно послышалось со стороны девушек, примерно одного со мной возраста.
– Ну, не скажи, Полин, – сухо отрезала Марта. – Я так очень была привязана к Тае, ее матери, и в свое время, мы с мужем даже надеялись, что та у нас останется, даже уговаривали её. Но, жизнь вот как повернула, Таис отправила ко мне Ани, и я рада ей, как родной внучке.
Таким образом, со знакомством и приветствием, к моему облегчению было покончено, нас никто не собирался задерживать и приставать с расспросами. Так что Марта повела меня на свой этаж, куда, впрочем, можно попасть не только из магазина по общей крутой и весьма узкой лестнице, но и снаружи, для этого нужно было обойти дом по тесному проходу между книжной и камнерезной лавкой, и подняться по винтовой лестнице. Правда, как я увидела лестница та была неопрятна и захламлена какими – то мешками, кульками да котомками. На мой молчаливый вопрос Марта сказала, что убирать ей стало тяжело, так Рамина заставила все всяким хламом. То говорит, что всякая вещь в хозяйстве еще может пригодиться, то обещает послать Поля унести эти кульки и мешки на свалку, а только воз и ныне там. Вот и думай после этого, кто в доме хозяйка…
Марта показала мне мою комнатку, выходившую небольшим оконцем на старинную витиеватую, отнюдь не малолюдную в это время суток, улочку Шнур. Показала, как пользоваться общей с ней ванной, чему я была очень рада, так это тому, что не нужно было делить ее со всем семейством «дяди Руфуса». Дала мне складную карту Имперского Города, которыми торговали здесь же, в магазине. Объяснила, как найти в Городе приличный, и недорогой магазин готовой обуви, даже чиркнула записочку для хозяина магазина, с которым была в давности знакома, чтобы меня встретили с пониманием. Так как справедливо заметила в моей обувке далеко не уйдешь, а брюки хороши для поездок, но все же приличия ради надо переодеваться в платье. Рассказала, где торгует неплохой портной, который знал еще ее мужа, и можно это самое платье и подобрать.
С этими словами она оставила меня отдыхать, сказав, что все остальные пункты нашего с ней договора вступят в силу с завтрашнего дня, а сейчас нужно только одно – отдых. День выдался тяжелым и волнительным для нее, и, как она предположила для меня.
Что ж, она не ошибалась. Такого волнительного дня на моей памяти у меня не было ни одного за все мои семнадцать лет. Но удивительно, спать мне отнюдь не хотелось, мозг отказывался отдыхать, и лихорадочно прокручивал события сегодняшнего дня. Поэтому, притворив бесшумно за Мартой дверь своей новой комнатки, я опустилась на единственный деревянный стул, накрытый симпатичным вязаным ковриком, положила руки на тщательно выбеленный подоконник, слегка отодвинув горшочек с чахлым зеленым кустиком, и смотря на сгущающееся сумерки, к слову сказать, весьма ранние в моем понимании, начала думать о жизни, которая сделала тот ещё кульбит. Теперь мне предстоит приспосабливаться и устраиваться в Имперском Городе неведанного мне доселе Геспервайде.
Но, если честно, сказать, что меня это сильно огорчило я не могла, разве, что беспокойство о приемных родителях вносило печальную нотку. Они уже в годах преклонных, и ко мне привязались искренне, так что моя пропажа будет для них ударом. Даже думать об этом было тяжело, что им предстоит пережить… Но в сложившейся ситуации я ничего не могла сделать. Не к Кассилю же мне идти, право слово, с просьбой передать весточку на Землю… Мол, не волнуйтесь, жива, здорова… Может когда-нибудь, освоившись, я смогу передать им о своем здравии. Эта мысль меня немного успокоила.