ежит по дорожке в саду, каштановые волосы перехвачены яркой лентой, которая переплетает их, вьется у пояса. Гравий под её ножками хрустит, и этот хруст врывается в мой мозг с утроенной силой. Она озирается и весело что – то кричит. Я напрягаю слух, что есть силы и сквозь шум гравия, словно из далека слышу: «Не догонишь! Не догонишь! Догони меня, мама!» Картинка обрывается и вот уже большой, просто огромный торт, на котором горят всего три длиннющие свечки с мерцающими разными цветами веселыми огоньками. Всё та же девочка не решается задуть их, то ли не уверенна в себе, то ли ей жалко тушить эти беззаботные огоньки. Тогда к ней приближаются мужчина и женщина и они вместе, втроем склоняясь над свечами задувают их. Что – то неуловимое заставляет меня нахмурить лоб, что – то ускользает от меня, утекает, словно вода сквозь пальцы. Но что? Что я пропустила? Что не заметила? Я зачерпнула воду снова, но потом передумав, наклонилась и опустила лицо в воду. Вынырнув, я позволила воде стечь по мне, попадая за шиворот, под рубашку лишь оттого, что увидела ярко, отчетливо, словно перед собою. Ох! Девчушка в разодранном платьице стоит высоко, очень высоко на дереве, чудом держась за тонкие ветки и смотрит как солнечный зайчик мерцает в двух шагах от нее. Зайчик, словно нарисованный, весь такой няшка, но от того еще более страшный, ведь таких не бывает! У меня сердце ухнуло от страха за неё, глухо стуча где – то в пятках, словно просясь на волю, и бежать, бежать, спасать девочку. Она же упадет, разобьётся… Ей осталось сделать всего несколько шагов и конец будет очевиден. Там так высоко! Неужели никто не видит куда она забралась?! Ух, увидели! Мальчишка, лет тринадцати, четырнадцати не больше. Как он подскочил к дереву и буквально взлетел на него! Что – то шепчет, боясь привлечь внимание малышки и правильно, если она посмотрит вниз, то не удержится. Что он шепчет? Я вновь напрягаю слух. Мне очень хочется услышать этого мальчика, на которого вся надежда. «Яннин, милая, стой, не иди дальше без меня! Сейчас я заберусь, и мы вместе этого негодяя солнечного поймаем! Держись крепче, Янночка!» Яннин? Где я слышала это имя? Ведь слышала! Я точно знаю, совсем недавно…Но моё внимание переключается на мальчишку, который уже совсем рядом, оцарапанный до крови злыми ветками, которые словно были против того, чтобы он забрался к девочке. Вот его руки обнимают малышку за талию и прижимают к себе. А солнечный зайчик словно растворяется на глазах, зло мигнув на прощание. Девочка оглядывается вокруг и в её глазах мелькает страх, она что было сил цепляется за разодранную рубаху мальчика. «Тише, Яннин, тише. Я с тобою! Не бойся, родная! Всё будет хорошо… Мы с тобою как храбрые жучки сползем по этому стволу вниз прямо к земле, к корням этого дерева! Ты видела жучков? Помнишь? Мы вместе смотрели? Они очень смелые и отважные и ползают по дереву вверх и вниз каждый день. Мы будем такими же храбрыми, как и они. Правда? Мы с тобою будем, как бельчата, чей домик в дупле, которое спрятано за ветвями высоко – высоко от земли. Бельчата снуют по деревьям туда-сюда целыми днями. Не бойся, Янночка, я с тобою!» Мальчишка уговаривает девочку, и спускает её вниз, старательно отводя от неё ветки, которые так и норовят ударить наотмашь, побольней, вселить страх, заставить оступится. Я с благодарностью цепляюсь за тонкую, оцарапанную шею мальчика, и все время смотрю через его плечо не приблизилась ли земля. Ближе, еще ближе, мы почти спустились. Наконец, усадив меня на толстую нижнюю ветку мальчик спрыгивает вниз и протягивает мне руки. Пораненные, в крови, рукава рубахи на них висят клочьями, но нет их роднее. Я протягиваю на встречу руки и прыгаю с ветки. Мальчик ловит меня, опускается, прижимаясь израненной спиною к стволу и обнимая меня, приговаривая, что все хорошо, все позади. Как я ему благодарна! Я встаю, обнимаю его тонкими ручками за плечи и говорю: «Я тебе доверяю, Ник. Ты меня всегда защитишь» Ник? Мальчика зовут Ник? Ник…Да, точно, его зовут Ник… И тут к нам подбегают люди, среди них тот мужчина, что помогал задувать мне торт. Я уже не сомневаюсь, что это была я, маленькая девочка. Я смотрю на него влажными глазами, не решаясь расплакаться, и шепчу: «Папа! Николас меня спас! Я за зайчиком полезла, он был пушистый и солнечный, мне лапкой махал, звал …» Папа? Николас? Я вглядываюсь в лицо склонившегося над нами мужчины и узнаю Элерика Лиона Геспервайдского! Папа?! Сердце снова ухает вниз и стучит с гулом где – то в ногах… Папа? Элерик мой папа? Император? Я вглядываюсь в мальчишку и узнаю Николаса Трейда. Ну точно… Ник… Мамочка! Мамочка! Мамочка! Я закричала, давясь слезами и рыданиями…Эхо подхватило мой плач и унесло ввысь. Я потерянная дочь Императорской четы Геспервайда… Значит меня не бросили, посчитав не нужной. Я была все эти годы нужна своим родителям! Меня искали! Меня всё это время искали! И сейчас ищут! И ветер, тот самый ветер, что подгонял тогда меня в земной столице, на самом деле торопил меня, чтобы я успела на помелот в Геспервайд к ним, к родным! Потерянная? О! Похищенная! И как ушат холодной воды на меня выплеснулись мысли, а кто тогда меня похитил? Кто и зачем? Кому я помешала тогда и кому я могу помешать сейчас? Судорожно отпив еще пару глотков, я прижалась к чаше источника и начала уже осознанно выдирать из закутков памяти, которые до этого были словно заколочены грубыми досками глухо намертво воспоминание за воспоминанием.