Не то чтобы Артём всерьёз надеялся, но целовать в честь окончания инструктажа ведьма его не стала.
Обучение Артёма началось в том же домике с башенками и вывеской, написанной готическим шрифтом – «Регистрация и распределение». Только пришёл он не в кабинет номер четырнадцать, а в кабинет номер двенадцать, напротив, как было указано в направлении. Такой же унылый, пустой и коричневый, как четырнадцатый, только ноги и прочие подробности ведьмы его не украшали. Наоборот, его портил внешний вид и запах преподавателя, Табачного Духа, клубом дыма висевшего посередине комнаты.
Табачный Дух был духом давно снесённого магазина «Табаки» (до революции «Колониальные товары») и представлял из себя нечто среднее между Шерлоком Холмсом, Иосифом Сталиным и Уинстоном Черчиллем в самых популярных их изображениях. Запах его мог меняться от дорогого вишнёвого трубочного табака до вони дважды погашенных окурков, в зависимости от настроения. Которое, например, катастрофически портилось, если его ученик не мог понять разницу между привидением, призраком и духом места.
Войдя, Артём сморщился и помахал рукой, в которой был зажат листок с направлением на курсы, фактически, покусившись на жизнь наставника.
Получил в нос струю дыма, как потом объяснил Табачный Дух, боевого, махорочного.
Шагнул вперёд, ничего не видя слезящимися глазами. Поскользнулся на жабе.
Упал.
Ударился рукой о стол, головой о стул, всем остальным об пол.
Пришёл в себя, сфокусировав глаза на дымной роже: нос Холмса, улыбка Сталина, щёки Черчилля.
– Ты зачем упал? – спросил Табачный Дух, приблизив своё лицо, на котором под моноклем Черчилля появились сталинские усы.
– Я… Я нечаянно, – слабым голосом на всякий случай оправдался Артём.
Вдруг он пол собой сломал.
– То есть случайно? – вкрадчиво спросил Табачный Дух.
– Случайно, – легко согласился Артём.
– А связь между мной и тем, что ты тут валяешься, а к твоей подошве прилипла жаба, видишь? – улыбнулся Табачный Дух Артёму, как Сталин детям.
– Ну что вы! Нет-нет, – запротестовал Артём, отчаянно задрыгав ногой, стряхивая то, что он, лёжа, не видел и не хотел почувствовать под подошвой, встав.
Что жаба не сама припрыгала, Артём догадался по блеску монокля в хитром глазу, но сказать побоялся.
– Вот! А жабу я положил.
– А она всегда была жабой? – предположил Артём худшее.
– Кто ж его знает, кем она была в прошлой жизни? – удивился Табачный Дух. – Я её уже дохлую нашёл. Вывод! – Он ткнул указательным пальцем правой руки в потолок, легко до него дотянувшись. – Случайностей не бывает!
Табачный Дух сложил руки на груди, повернулся к Артёму спиной и провозгласил, слегка откинув голову назад:
– Пошёл вон, теоретическая часть курса окончена.
– Чего?
Артём примерно минуту назад перестал понимать, что происходит.
– Вон пошёл. – Дух развернулся к нему. – Гуляй иди. Обдумывай увиденное. Потому что я, – он ткнул пальцем глубоко внутрь своей груди, – гениальный педагог. У нас с тобой по плану вон, – он кивнул на стол, где лежала стопка книг высотой сантиметров пятнадцать, – и три часа теории случайности с одним перерывом. А здесь, – он хмыкнул, – накурено. А я тебе всё наглядно путём проведения научного опыта объяснил. Не бывает случайностей. Просто мы не видим, кто положил жабу. Теперь понял? Всё, иди. Вот это с собой, прочитаешь. – Дух черенком дымной трубки показал на лежащую отдельно тонкую книжку. – Завтра будем учиться жаб подкладывать.
Артём скривился и ещё раз попытался очистить ботинок о перекладину стула.
– В фигуральном смысле! Ну и раз уж начал, возьми в кладовке совок и прибери тут. Кладовка в конце коридора. Мне, – снова хмыкнул Табачный Дух, – не с руки.
После чего сунул вытянувшийся указательный палец в щель между дверью и косяком и втянулся в неё весь, демонстрируя свою бесплотность.
Что Дух соврал, Артём понял только когда убрал останки жабы, а потом то, что натошнил, убирая останки жабы. Если бесплотность не помешала Табачному Духу притащить сюда земноводный труп, она не помешала бы и утащить его. Но жаловаться на несправедливость было некому, кроме ведьмы Лены в соседнем кабинете, которой пожаловаться Артём никогда бы не решился.
Никаких заклинаний для уборки в «Чёрт знает» он так и не смог добыть. Поэтому выбросил кишки в корзинку для бумаг, ушёл, понял, как это будет вонять завтра, вернулся, ещё раз прибрал то, что натошнил, донёс кулёк, свёрнутый из предпоследней страницы брошюры про случайности до уличной мусорки. Выбросил, понял, что кулёк протекал, но не стал прибирать то, что натошнил, а пошёл домой.