Сашка мыл мочалкой из рогожи корову Малюту. Вторая буренка – Ночка, после душа, встала на дойку. Агафья Емельяновна быстро и ловко вытягивала у неё из вымени две струи молока. Под напором, они со звоном летели и ударялись в дно оцинкованного ведра. Прямо на глазах, молока становилось всё больше и больше, звуки постепенно смягчались и сошли на нет. Ведро наполнилось.
Сашка ухватил его и отнёс на веранду, где вовсю орудовала Таська. Процеживала и пропускала молоко через сепаратор. Заливала сливки в самодельную маслобойку и крутила ручку, чтобы добыть масло.
Сдобренный комбикормом обрат,10 вынесла телятам– Майка и бычок Первак уплетали это лакомство, только шум стоял.
Агафья Емельяновна встала, потирая поясницу, подхватила стул, на котором сидела во время дойки, и пошла к следующей корове, которая терпеливо дожидалась своей очереди.
Бабушка Пистимея, опираясь на костыль, под навесом готовила еду для поросят. Виктор подошёл к ней. Спросил, чем может помочь. Она указала на ведро, с остывшим кормом. Виктор взял его и понёс в сарай. Старушка поплелась следом, рассказывая помощнику про «скороспелую» супоросную свинью, которая рано «зачала» – четырёх месяцев от роду.
Под руководством Пистимеи, Виктор накормил скот, вышел во двор, где его поджидал Сашка.
– Хочешь? – спросил он и протянул Виктору кружку парного молока, – Пойдешь со мной, провожать коров в стадо?
***
Мероприятие приемки-передачи скотины из хозяйских рук на попечение пастуху, оказалось своеобразным сельским клубом, под открытым небом. Сельчане встречались друг с другом и, пользуясь моментом, определяли или корректировали планы на день.
Самой актуальной из новостей, в то утро, было прибытие в деревню его персоны. Легкий утренний ветер донёс до Виктора: «Таськин жаних! Ажно с Москвы приехал!»
Люди старались в открытую не сверлить его взглядами, но он чувствовал, что все внимательно за ним наблюдают.
– Саша, что за кличка такая чудная у быка – Первак? – спросил Виктор, когда они возвращались домой, – Ночка, Малюта, Майка – это, более-менее ясно, но назвать быка самогонкой – это оригинально!
– Ничего оригинального здесь нет – всё просто, – ответил Сашка, – во время родов, из чрева коровы, плод шёл задом наперед. Ему помогали – тянули за ноги, потом их растирали самогонкой – у ветеринара спирта не оказалось. Отсюда кличка – Первак.
– Витька, пойдем купаться!
– Догоняй, Сашок!
Они, наперегонки, бросились по тропинке, меж огородных грядок, зацветающей картошке, по крутому берегу, прямо к речке! Деревянный мосток, нырок – оба в воде!
Истопник
После завтрака Витя с Тасей пошли в больницу: надо было сменить Наташу, которая осталась на дежурство, чтобы дать возможность сестре побыть с женихом.
На больничном дворе разгружалась машина с лесом, на дрова. Вокруг неё, на костылях, торопливо ковылял одноногий старик и суетливо командовал: «Иван, ты сюды, сюды складай, да забор мне, чудак смотри, не повали!»
– Тасенька, ты ступай, делай свои дела, а я людям помогу, – сказал Виктор, показывая кивком на деда с костылём и Ивана, в одиночку разгружающего машину с прицепом.
***
К обеду чурки разгрузили и сложили к стене. Старик, Петр Лукич, бывший фронтовик, ныне работающий истопником и сторожем в больнице, похлопал Виктора по плечу, поблагодарил и, протянув пачку папирос, предложил: «Закуривай!»
Виктор не курил, но испытал неловкость, что отказался от папиросы. Сел на лесину, рядом с фронтовиком.
– Жаних Таисии Ивановны, фельдшерицы нашей, будешь? Надолго ли сюды? – начал дед привычную для Виктора беседу, за последние сутки.
– До осени. Пока каникулы в институте не кончатся… Пётр Лукич, вы что же, один здесь будете с чурками воевать? – поинтересовался Виктор.
– Кто ж мне поможет? Сенокос! Самая страда. У меня правая рука плохо шавелится, из-за ранения. Косить не выходит, а вот с лесом управляться я и левой приноровился, – добродушно поделился старик.
– Научите меня дрова колоть? – весело подмигнул Виктор деду.
***
Недели через полторы, во дворе больничного дома высилась поленница.
Следом привезли уголь. Виктор перетаскал его в углярку.
За это время они подружились с Пётром Лукичом. Старик, видя бескорыстную помощь юноши, рассказал ему многое об истории села, об александровском обществе, и о страшной судьбе Пистимеи Васильевны.
Совсем молоденькой ее выдали замуж за сына дьякона. Дьякона расстреляли в революцию. Семью, с малолетними детьми безбожные власти изгнали из собственного дома. Новые хозяева, из сострадания, позволили им какое-то время пожить в подвале. Муж Пистимеи вскоре умер и оставил её с четырьмя детьми.