– Хорошо. Что сделано, то сделано, – прервал молчание седой кентавр. – Ты главный враг моего врага, Агилар. Поэтому я позволю тебе уйти. Капанеус однозначно направился к лагерю, а значит мы вернём твоего бойца. Надеюсь, он не причинит ей вреда.
– Надеюсь. Иначе… – Угрожающе начал повстанец.
– Иначе будет иначе, – сурово перебил его старик. – Я…
Вожак племени запнулся на полуслове. На просеку со связанными сзади руками и спутанными передними ногами, неловко подскакивая, вышел Капанеус. Верхом на нём, держа у самого горла животного клинок кинжала, сидел Гуамин. Пятью минутами ранее, увидев окруженных друзей, ареонец приказал Вадиму и Офелии не высовываться раньше времени, вернулся за лежащим вороным кентавром и, взяв его в качестве заложника, пока не началась заваруха, пошёл выручать товарищей.
– Надеюсь, он хоть что-то значит для них, – неуверенно сказал Гуамин, улыбнувшись взволнованной целительнице и уже не такому рассерженному хранителю.
Боясь получить стрелу в спину, повстанец приказал никому не шевелиться и пригрозил немедленной расправой над Капанеусом в случае любой, даже малейшей попытки нападения.
Четвероногие послушно замерли и немного расступились, образов проход к окружённой группе.
Осмотревшись, Гуамин уставился на Агилара. Спокойное поведение разговаривающего в стороне командира, который, судя по всему, абсолютно не чувствовал опасности, стало для его заместителя полной неожиданностью.
Агилар подошёл к другу.
– Где Офелия?
– С ней всё в порядке. Она у нас.
– Отпусти его.
– Уверен?
– Абсолютно.
Гуамин ещё раз недоверчиво огляделся вокруг, чуть помедлив, слез с кентавра и перерезал верёвку у него за спиной. Капанеус потёр затекшие запястья, освободил ноги и зашагал к Вазилису.
– Отец…
– С тобой мы поговорим позже, – прервал сына старик и, повернувшись к Агилару, добавил:
– Приведите в чувство моих солдат и убирайтесь отсюда! Чтобы я больше не видел вас здесь!
– Благодарю тебя, Аристон! – Учтиво поклонился командир повстанцев.
Через десять минут очнувшиеся кентавры стояли на ногах, недоуменно наблюдая за происходящим. Группа одетых в лохмотья людей спокойно проследовала по просеке и скрылась в лесу. В стороне, рядом с Аристоном по-прежнему оставался лишь Агилар.
– Может всё-таки примкнёшь к нам? – Едва слышно спросил повстанец. – Объединённые силы мощнее.
– Нет. Моё время пока не пришло, – тихо ответил Вазилис.
– Так и будешь прятаться?
– Даже овца, если у неё лопнет терпение, оказывает сопротивление. Не бойся, ты ещё о нас услышишь.
– Надеюсь. Мы воюем за свободу. А жизнь без свободы ничто.
– Согласен.
– Спасибо, Аристон!
– Ступай, Агилар! Может ещё свидимся.
Вновь поклонившись, командир повстанцев прошагал мимо кентавров вслед за своей группой. Он искренне радовался тому, что всё обернулось именно так. Вазилису, несомненно, можно было верить. Но Агилар даже не догадывался, что в этот момент ему в спину смотрят не только надёжный друг и три десятка верных кентавров, также ненавидящих шианцев. Его провожал взглядом тот, из-за которого однажды эти кентавры уже оказывались на краю гибели…
Глава 19.
Через два часа после окончания встречи с кентаврами группа Агилара подошла к опушке, соединяющей злополучный лес и дом старика Эфлоя.
За время пути командир выслушал своего заместителя, сказал Гуамину, что он прав, но не стоит так рьяно конфликтовать и столь грубо реагировать на оплошности молодого ареонца, не до конца понимающего всю серьёзность ситуации, а также просто мыслящего немного по-другому, «не по-аурански». Разговаривать и объясняться с Вадимом оказалось гораздо сложнее. Парень искренне считал, что поступил правильно, подвергнув свою жизнь опасности ради спасения другого человека.
Когда Агилару требовалось кого-то в чём-то убедить, он, «отключив» эмоции, запасался терпением, начинал поэтапно, наступательно прощупывать собеседника с той и с другой стороны, пробовать различные пути подхода и, как правило, в конце концов всё же добивался своей цели. Так было и в этот раз.
Ауранец негативно отозвался о поведении Гуамина, в какой-то степени даже согласившись с доводами Вадима. Потом плавно рассмотрел причины и мотивацию действий своего заместителя, незаметно оправдывая его и ненавязчиво говоря о том, что всё-таки жизнь хранителя важнее всего для отряда. Сразу же «поставил» себя на место ареонца, откровенно признавшись, что Вадик поступил, не просто как истинный мужчина, а как настоящий друг и боевой товарищ. Затем упомянул о том, что всё-таки необходимо выполнять приказы и, даже совершая подвиги, никогда не забывать про осторожность.