– А почему его нельзя просто ликвидировать, когда никто не ждёт нападения? И спокойно идти дальше? – Спросил не на шутку перепуганный Игорь. Ему казалось, что такого опасного человека надо устранить незамедлительно.
– Он не пошёл бы сюда один. За нами наверняка идут шианцы, страхующие своего командира. Мы не знаем характер их связи, договорённости, поэтому не можем допустить, чтобы в случае убийства Домиана, на нас напал какой-нибудь Шакаури.
– А если быстро попытаться уйди, запутывая следы? – В свою очередь спросил Вадим.
– Вряд ли это получится, – вступил в разговор Бахадир. – Мы не знаем, сколько их, где они, что задумали дальше. Гуамин прав. Надо отвечать хитростью на хитрость и попытаться выиграть время для хранителя.
– Учиться дозволено и у врага, – улыбнулась Офелия. – Будем бить их же оружием.
– Что скажет Николай? – Джия пристально посмотрела на худощавого паренька.
– Не знаю, – откровенно пожал плечами ареонец. – В принципе можно рискнуть.
– Вадим?
– Лично я поддерживаю Игоря, – отозвался хранитель, – но, если остальные считают правильным действовать по плану Гуамина, значит, действуем по плану Гуамина.
– Сдаюсь, – поднял руки Игорь.
– Отлично, – подвела итог Джия. – Главное, всем вести себя максимально естественно. Он не должен ни о чём догадаться. Ладно, пока разведка не вернулась, повторим всё ещё раз.
Разведка вернулась через полчаса. За время хождения по второй части леса, дабы не дать Домиану возможности вернуться в отряд в виде птицы или насекомого, Гуамин не отпускал его от себя ни на шаг, объясняя это «каким-то дурным предчувствием» и «всегда присутствующей угрозой нападения из неоткуда». Терон тоже не отходил далеко, не совсем понимая некоторые действия командира. Находясь в зоне видимости друг друга, повстанцы обследовали лес и благополучно вернулись обратно.
Гуамин не мог не заметить слегка изменившиеся лица друзей.
– Всё хорошо, все готовы, – при первом же удобном случае прошептала ему на ухо Джия.
Единственный пока ещё находившийся в полном неведении Терон был проинструктирован по дороге. Через час пути, как и предполагал Гуамин, группа вышла к реке Шенг-Ху. Широкая, полноводная, своенравная и неукротимая, эта водная артерия текла стремительно и одновременно величественно. На обоих берегах удивляющие разнообразием деревья, словно в почтенном поклоне, опустили свои ветви к воде. Глядя на бурное, неудержимое течение, вряд ли бы кто-то решился на переправу, но у повстанцев не оставалось выбора, они должны были идти дальше.
На скорую руку сколотили довольно большой плот. Несколько очищенных от веток деревьев связали между собой растущими на берегу лианами. Из пяти брёвен, сплющенных на одном из концов, сделали своеобразные бабайки, установив их по два по бокам в качестве весел и последнее – в задней части плота для выполнения функции руля.
– Мда, у нас такую махину сутки пришлось бы делать, – восхищённо воскликнул Игорь.
– Магия! – Протяжно произнёс Коля.
– А не лопнет? – Дёргая за удерживающие брёвна лианы, спросил Вадим.
– Как у вас говорят – не каркай, – ответила Джия.
– Да, он просто плавает не особо, вот и переживает, – улыбнулся Николай.
– Спокойно, дружище, выше голову! – Засмеялся Игорь и, легко стукнув хранителя кулаком в плечо, добавил. – Подумаешь, два раза нырнешь, один всплывёшь.
Гуамин улыбнулся. На первый взгляд пустые разговоры на самом деле тоже были частью плана.
Перед переправой решили подкрепиться, так как последний приём пищи осуществлялся ещё ранним утром. Всё-таки война войной, а обед по расписанию. Через полчаса, убрав в походную сумку скатерть Агилара, командир приказал спускать плот на воду. Пересекать реку решили немного выше, с учётом неизбежного отклонения из-за сильного течения.
Юшенга, Бахадира, Игоря и Терона посадили на вёсла, Гуамин взял на себя управление рулём. Не очень довольный шианец находился с левой стороны, за ним Бахадир, далее в центре Джия, Офелия, справа от них Коля, Вадим, и у самого края Терон с Игорем. Домиан попытался скинуть свои обязанности гребца на Николая, но в ответ услышал лишь дружный смех всех остальных. Лжеюшенг не знал, что порядок рассадки был одним из важнейших составляющих замысла повстанцев.