Долго брёл и вернулся в город. Я подошёл к бакам, где иногда можно было найти немного плохой еды, но там уже были грязные человеки. Они всегда отгоняли наших от ящиков с плохой едой. От этих человеков пахло ещё хуже, чем от ящиков. Не хотел бы я иметь такого Хозяина. Человеки увидели меня и поманили куском плохой еды. Я подошёл. Самый грязный человек привязал к моей шее верёвку, но поесть не дал. Потом меня повели в лес. Там был их дом без крыши и ещё один из наших. Пахло очень плохо. Я думал, меня пустят к кучке горящих деревяшек, чтобы стало теплее, но меня привязали рядом с нашим. Мы прижались друг к другу и тихо лежали. Потом грязные человеки достали штуку для приготовления еды, и мы оживились, думая, что будут делать еду. Самый грязный человек подошёл к одному из наших. Вот повезло, его первого будут кормить! Но человек достал опасную блестяшку и перерезал нашему шею. Наш хрипел, скулил, тогда его стали дальше тыкать опасной блестяшкой. Он подёргался и умер. Мне стало очень страшно. Я понял, что еда – это мы. Ближе к ночи грязные человеки поели и заснули у кучки горящих деревяшек. Следующая очередь моя. И пусть. Я всё равно уже устал. Но я ни о чём не жалею, ведь у меня был Хозяин. Хозяин. Задремав, я увидел своего Хозяина и штуку на колёсах, и щенка Хозяина, и Хозяйку, наше жилище и как мы гуляли у реки. Потом я проснулся. Нет, нельзя сдаваться! Я должен его найти! Если я его найду, всё снова станет хорошо! Я стал грызть верёвку и через какое-то время почувствовал, что получилось. Я пополз в лес. Кто-то из вонючих проснулся. «Стой, б*ядь!» Ага, как бы ни так. К тому же это не моё имя. Я бежал изо всех сил, не понимая, куда. Лес, дорога, свет от штук, которые ездят, жилища человеков. Бежал, бежал… Упал я у места, где были человеки в одинаковой одежде. Подъезжали одинаковые штуки. Человеки в одинаковой одежде выводили из них вонючих и уводили внутрь. Я отключился.
Утром я услышал знакомый голос. Я открыл глаза и увидел тёмного друга Хозяина. Он смотрел на меня, но человеки в одинаковой одежде увели его внутрь. Я стал ждать. Я так волновался, что даже не чувствовал голода, сжигающего меня изнутри.
И вот вдалеке показалась штука, которая ездит. Это была штука моего хозяина! Я собрал все оставшиеся силы и пополз навстречу! Штука остановилась, и из неё выбежали Хозяин и Хозяйка!
9
Когда зазвонил мобильник, я был в ванной. Упущенный вызов был от Амира. Я перезвонил.
- Нас в ментовку забрали.
- Деньги-то есть?
- Есть. Да у нас всё в порядке. Тут у дверей Ганс сидит.
- Как Ганс?!
- Ну, Ганс. Точно Ганс. Он меня узнал. Мы в ментовке за Волгой.
- Клара, Амир Ганса нашёл! – Я напялил шапку на мокрые волосы, куртку прямо на голое тело. Кларка на удивление быстро оделась, как солдат. Ведь может, когда нужно. Обычно на сборы она тратит не меньше часа. Мы побежали на стоянку, и я, даже не прогрев двигатель, рванул за Волгу. У дверей дежурной части сидело несчастное чёрное создание. Это был Ганс. Он заметил нашу машину и пополз навстречу. Мы сгребли грязного худого и несчастного пса в охапку…
Ганс всю дорогу отрывисто поскуливал, как бы рассказывая, что с ним случилось. В его голосе было столько страдания…
Мы занесли его домой, дали котлет. Он ел, но иногда котлета падала из его рта и он, как бы вспомнив новые подробности, начинал рассказывать. Потом мы долго его отмывали.
Ещё мокрый, он прыгнул на диван, положил лапку мне на грудь и заглянул в глаза своими карими бусинами.
У собак почему-то всегда грустный взгляд.
Золотая мышь
Наша дача была в деревне Росляки. И жила в этой деревне одна старуха. Все говорили, что она разговаривает с хозяином леса. Как она с ним разговаривает, я не видел. Но вот как, нахлеставшись самогонки, шатается по селу, подпирая своим ушлым телом изгороди – это видел. Она заходила и к нам, причём часто, пока не слегла. Вообще я этих колдунов не выношу, мне кажется, все они твари. Ну, судите сами. Вот небольшая история.
Дело было в бабушкиной квартире в посёлке Североонежск. Пришёл к нам один такой колдун, сидит, водку сосёт. Бабушка его спрашивает: скажи, мол, сколько лет будет Вовка жить? Этот гандон призывает меня и велит намылить лицо. Стою я перед ним, не вижу ничего от пены. Он смотрел-смотрел на мою моську и заявляет: «Утонет в двадцать семь лет». Я, сука, это на всю жизнь запомнил. Конечно, не утонул. Жена считает, потому что мы переехали. Мол, надо вниз и вправо уехать, чтобы судьбы избежать. А бабка ему: «Ах, ты что, ты что...». Нет, чтобы по морде бутылкой дать и самого утопить в ванной. Вот с тех пор я не люблю колдунов.
Но вернусь к деревенской колдунье - алкашке. Это было в тот день, когда бабушка Броня с понтонов упала. У нас по Онеге лес сплавляют, оттого в ней топляков полно. А у берега понтоны из брёвен натянуты вдоль всего урочища. Бабушка бельё с них полоскала и упала в воду. Стала вылезать и снова – теперь уже спиной нырнула. Я перепугался, думал, утонет. Да и она перепугалась. Валокордин свой пила, как домой пришли. Казалось бы, и хватит на один день приключений, ан нет... Пошёл вечером гулять. Смотрю, из окна колдунья -алкашка машет. Я вообще человек уступчивый, как мамка. Наверное, цыганки и коммивояжеры в наше время поимели бы с меня по полной. К мамке в контору такие постоянно шастают – дебильные книги втирают, а она отказать не может, покупает. И со мной так бы было, но после того раза твёрдо решил учиться посылать людей.
Так вот, зашёл я в сени, пошарил в темноте, нащупал ручку обитой дерматином двери и вошёл в вонючую комнату. Колдунья лежала трезвая, одетая в тряпьё и на тряпье. Видимо, она ходила под себя.
- Помоги, Вовочка, умереть не могу.
- А что мне сделать-то? – спросил я. Нет, правда, дебильная просьба. Мне что, её топором зарубить, что ли?
- Мышку поцелуй.
И тут смотрю, из-под пола выбежала золотая мышь и бегает вокруг меня. Я со всех ног въебашился в дверь, потом наугад в темноту коридора, потом на улицу. Но, как бы задним зрением, или как будто часть меня осталась в избе, я видел комнату. Колдунья закричала, упала с лежанки на пол и умерла.
Её зарыли, где – не знаю. Я спросил у бабки, что это за фигня была. Она мне рассказала, что колдунья так хотела свой колдовской дар передать мне. И что пока она не передаст – не умрёт.
Как её похоронили, я решил кораблик постругать. Взял топорик и… с первого замаха рубанул по пальцу. Короче, отрубил конец указательного пальца. Кровь хлещет. Я перетянул палец ирисовой ниткой. Пришёл к бабушке, она не заметили нитки, и перевязала бинтом. На следующий день палец весь синий. Стали отмачивать марганцовке. Сняли нитку. Бабушка снова перевязала. Лёг спать. Ночью открываю глаза, на кровати сидит колдунья, только не старая, а как будто молодая и за покалеченный палец меня держит. Я хочу бабушку позвать, но не могу. Потом колдунья посмотрела на меня и вышла.
Той ночью на деревне умерли ещё два человека. А палец мой прирос за два или три дня.
Так что если вам про кого-нибудь скажут, что он колдун, ну его к чёрту. А вдруг на самом деле... Не зовите их в гости, они без приглашения не приходят.
Мария Васильевна
Карелка Мария Васильевна была женщина правильная. Говорила по-русски и по-карельски, варила тёмное пиво, любила достаток. Волос имела чёрный, глаза карие с весёлым карельским прищуром. Любила громко петь и считала, что поёт хорошо. Регулярно закалялась, обливаясь холодной водой, и предлагала всем лечиться у неё массажем, считая себя народной целительницей. Муж её Михаил тоже был мужик справный, как-то сидел за кражу леса. Но главной в семье была Мария Васильевна. Жили они в городе Лихославле Тверской области. Как и все карелы, любили денежки. Родили и воспитали троих детей. Старший, Валерий, уехал в Архангельск и женился на хохлушке Татьяне, родив двоих детей. Её Мария Васильевна особенно не любила, и в первую же встречу сноха и свекровь разругались в пух и прах. Средняя дочь Марии Васильевны Катя была женщиной упитанной, родила дочь, развелась с мужем, содержала магазин. Магазин сгорел, и Катерина ушла в монастырь, но ненадолго. Младшего сына Александра Мария Васильевна особенно любила. Она отдала его учиться играть на баяне, и он кое-как выучился, но играл только по нотам, поскольку не имел слуха. Саша особенно любил деньги. По этой причине ему приходилось часто переезжать из города в город, скрываясь от обманутых им компаньонов.