От Александра Сергеевича нередко зависело, чьи работы будут печатать, а чьи — нет, так что положительный интерес такого человека многого стоил.
Вот этот человек высокого роста и склонился над Надей, обдав слабым запахом хорошего курева и спиртного, приобнял ее со словами:
— Какие сильные песни вы спели, девчата! С ними и в бой, и на ударный труд — всюду пойдешь! И какие слова замечательные: «И вновь продолжается бой, И сердцу тревожно в груди. И Сталин такой молодой, И юный — Октябрь впереди»! — очень верные и правильные слова! Молодцы! Надо обязательно эти песни распространять дальше, по радио исполнить, пластинку записать! — сразу видно идеолога, берет быка за рога — а ведь за распространение таких песен действительно очень много плюшек можно получить.
— А кто же из вас автор — Н. Кузнецова? Покажись! — и мужчина потряс в руках листочками с текстами песен, где в уголке скромно стояло — автор стихов и музыки — и указывались Надины инициалы и фамилия.
— Это я! Я — Надежда Кузнецова, — прерывистым голосом проговорила девушка, еле выскальзывая из объятий этого большого человека.
— Молодец, Надежда, порадовала старших товарищей, замечательные песни сочинила, и спели вы отлично! Но и мы в накладе не останемся, наградим тебя! Правильно я говорю, товарищи? — и одобрительный гул был ему ответом — вряд ли бы кто-то осмелился сказать, что это неправильно.
— Проси, чего хочешь!
— Я хочу, — тут девушка сделала театральную паузу, заинтересовав всех, и потом продолжила более громко, — хочу в первую очередь поблагодарить своих подруг и помощников, секретаря комсомольской и партийной организаций нашего педагогического училища, преподавателя Константина Михайловича, всех, кто помогал и поддерживал нас, — и девушка по очереди показывала на тех, кого называла, стараясь никого не обидеть.
Называемые, кто скромно — как музыкант и девушки, кто, лучась от удовольствия, как Марксэн и Петя, кивали головой и выходили вперед, на глаза высоких начальников.
— Еще думали мы вместе со своими партийной и комсомольской организациями Ленинскую комнату большую и красивую в училище сделать, да поняли, что места маловато — надо какое-то подходящее помещение переоборудовать, а это не в наших силах, тут помощь города нужна.
— А еще что хотим в награду, мы подумаем и скажем чуть позже, негоже торопиться в таком случае, просить мало — себя обидеть, просить много — вас обидеть, — под смех окружающих завершила девушка.
— Молодец, не только скромная, но и находчивая, не растерялась, ну что же, думай, и мы будем думать, и про идею с Ленинской комнатой, и про другие награды. А как надумаешь, приходи завтра, или лучше, послезавтра, часикам к десяти, сюда же, ко мне в кабинет, все и обсудим. Я предупрежу соответствующие органы.
— А теперь, товарищи, мы прервем ненадолго наше заседание, да и девушек отпустим отдыхать, — и с этими словами все стали расходиться, кучковаться группками, а девушки вслед за сопровождающими вновь вернулись в большой кабинет, где почти упали на ближайшие стулья, еле держась на ногах.
Стол был уже убран, но на нем стояли большие пакеты, которые и вручили девушкам, которые, передохнув немного, совсем уставшие и расслабленные, еле забрались все в тот же автобус, который и развез всех по местам.
Девчата кое как дошли до своей комнаты и упали по кроватям, а молчавшая до этого Айгуль тихо проговорила:
— А еще говорят, у артистов работа легкая — пой себе, да кланяйся под аплодисменты! Мне так тяжело не было, когда я хлопок под палящим солнцем собирала! Все эти мужчины на тебя смотрят, все что-то обсуждают, оценивают, даже тело чешется от этих взглядов! — и она покачала головой, показывая, как все это ей не понравилось.
Олеся подхватила следом:
— Мне тоже не понравилось. Это ты точно сказала, казалось бы, стой себе спокойно да рот раскрывай — а устала так, как никогда! Нет, это не для меня! Друзьям петь я согласна, а вот перед таким большим количеством людей выступать — увольте! Да и Михасю вряд ли понравится, если я на виду у всех стоять на сцене буду!
Надя и Сима переглянулись и про себя сделали выводы — эти девушки вряд ли смогут еще петь на большой эстраде.
— А мне понравилось. Наоборот, кажешься выше, значительнее, больше — ведь все взгляды на тебя. Эти взгляды поднимают, возвышают до небес, — это Глафира, немного смущенная своими словами, подхватила разговор.