— Ты ходил один? — спросила Анна с едва заметной улыбкой, потому что он недостаточно поднаторел в морском деле, чтобы плавать в одиночку.
Явился Бруно и настоял на прогулке под парусом. Джерард в очередной раз зашел в тупик с Мэттом Левином, всюду оказались одни тупики, и Бруно потребовал, чтобы они это отпраздновали.
— Недавно мы выходили с Чарлзом Бруно, — признался он. В тот день, кстати, он тоже взял с собой револьвер.
— Все в порядке, Гай. Только зачем ты с ним снова встречался? Мне казалось, ты сильно его недолюбливаешь.
— Каприз нашел, — пробормотал он. — Это было в один из двух дней, когда я работал дома.
Он понимал, что о порядке не могло быть и речи. Анна следила, чтобы латунные части и выкрашенные в белый цвет деревянные поверхности «Индии» всегда сияли безукоризненной чистотой, как скульптура из золота и слоновой кости. А Бруно! Теперь Бруно выпал у нее из доверия.
— Гай, это не его мы видели тогда вечером перед твоей нью-йоркской квартирой? Тогда еще шел снег, и он с нами заговорил?
— Да, он самый и был.
Рука Гая, который придерживал в кармане револьвер — чтобы не провисал, — беспомощно сжалась.
— Что ему от тебя нужно? — продолжала Анна, машинально следуя за ним по палубе. — Архитектура его особенно не интересует. Я говорила с ним об этом на новоселье.
— Я его тоже не интересую. Просто он не знает, куда себя деть.
Только бы отделаться от револьвера, подумал он, тогда он будет способен разговаривать.
— Вы познакомились в училище?
— Да. Он слонялся по коридору.
Как, однако, легко врать, если обстоятельства вынуждают! Но ложь опутывает своими щупальцами ноги, тело, сознание. Когда-нибудь он скажет не то. Он обречен потерять Анну. Может быть, он ее уже потерял, в эту самую минуту, когда зажигает сигарету, а она стоит, опершись спиной о грот-мачту, и глядит на него. Револьвер своим весом, казалось, пригибает его к палубе; он решительно повернулся и направился на нос. За спиной он слышал шаги Анны, мягкую поступь ее теннисных туфель, удаляющихся в сторону кокпита.
День стоял пасмурный, собирался дождь. «Индия» медленно покачивалась на зыбкой волне на том же расстоянии от серого берега, как и час тому назад. Гай облокотился на бушприт и глянул вниз на свои белые брюки и синюю куртку с позолоченными пуговицами, которую взял из рундука «Индии» и которая, возможно, принадлежит отцу Анны. Он мог бы быть моряком, а не архитектором, подумалось ему. Четырнадцатилетним мальчишкой он рвался в море. Что его тогда удержало? И жизнь его могла бы сложиться совсем по-иному без… без чего? Разумеется, без Мириам. Он нетерпеливо выпрямился и вытащил револьвер из кармана куртки.
Опершись локтем о бушприт, он обеими руками держал револьвер над водой. Какая искусная драгоценность — и какой невинный у нее сейчас вид. Он сам… Он разжал пальцы. Револьвер один раз перевернулся по вертикали — образцовая соразмерность — и со знакомой готовностью исчез под водой.
— Что это было?
Обернувшись, Гай обнаружил, что она стоит на палубе у каюты. Между ними, прикинул он, от десяти до двадцати футов. И что ей ответить — он не знал, решительно не знал.
38
Выпить или не выпить, раздумывал Бруно. Стены ванной, казалось ему, крошатся на мелкие кусочки, словно на самом деле здесь нет никаких стен или же он находится где-то в другом месте.
— Ма! — испуганно взблеял он, устыдился и — выпил.
Он на цыпочках вошел в ее спальню и разбудил ее, нажав на кнопку у постели. Так давалось знать на кухню Герберту, что можно нести завтрак.
— О-ах, — зевнула она и улыбнулась. — Как самочувствие?
Она похлопала его по руке, выскользнула из-под одеяла и пошла в ванную умываться.
Бруно спокойно ждал, сидя у нее на постели; она вернулась и нырнула под одеяло.
— Сегодня у нас встреча с этим агентом из бюро путешествий, как его там — Сондерс? Хорошо бы ты настроился отправиться вместе со мной.
Бруно кивнул. Речь шла о путешествии в Европу, которое вполне могло перерасти в кругосветное. Этим утром оно не очень его соблазняло. Вот с Гаем ему бы хотелось поездить по свету. Бруно встал, подумывая, не сходить ли принять по второй.
— Как ты себя чувствуешь?
Мама умудряется спрашивать в самое неподходящее время.
— Нормально, — ответил он, снова усевшись.
В дверь постучали, вошел Герберт.
— Доброе утро, мадам. Доброе утро, сэр, — произнес он, не поднимая глаз.
Опершись на ладонь подбородком, Бруно с неодобрением посмотрел на лакированные нарядные туфли Герберта. Последнее время Герберт стал несносно дерзок. Джерард внушил ему, что от него будет зависеть успех всего процесса, если только они предъявят суду преступника. Все твердят, какой он смелый, что погнался за убийцей. А отец отказал ему по завещанию двадцать тысяч! Было от чего загордиться!