Затем он увидел «олдсмобиль» с выпуклыми крыльями и высоким круглым кузовом. Трещина на лобовом стекле. Модель сороковых годов, но, несмотря на возраст, черная краска лоснилась и сияла, хромированные части блестели.
«Олдсмобиль» затормозил у тротуара. Паркер села. Дверца захлопнулась.
Фрэнк закурил новую сигарету; машина проехала мимо него так близко, что можно было коснуться рукой.
Обливаясь потом, он привел раскаленный «корвет» обратно в подземное убежище и пешком вернулся в отель.
Лулу ждала его в номере в точно той же позе, в какой он ее оставил, уходя. Словно существовала лишь в ландшафте Фрэнкова воображения, не имела собственной жизни, обретала дыхание, лишь когда он был рядом, видел.
Она улыбнулась ему, когда он закрыл дверь.
— Как прошло, Фрэнк? Получилось?
Фрэнк сказал:
— Я продырявил ей колесо, а за ней заехал какой-то тип. Думал, она из эмансипированных. Видно, ошибся.
— Аппетит нагулял?
Фрэнк пожал плечами, слегка обескураженный неожиданным поворотом событий.
Лулу набрала номер. Омлет, рогалики с английским мармеладом, хромированный кофейник с крепким черным кофе.
— Гавайский и с шоколадным ароматом. Мой собственный рецепт. Нравится?
— Еще как, — сказал Фрэнк.
Рогалики были жутко рассыпчатые, крошки валялись по всей постели.
После завтрака они посмотрели автогонки по телевизору, а потом, проникшись спортивным настроением, спустились в маленький магазинчик в холле. Лулу выбрала черные купальные трусы, такие крохотные, что поместились бы у Фрэнка в кулаке. Он сказал:
— Ты с ума сошла — я не надену это на людях.
— Они растягиваются. Безразмерные.
— Черта с два, — сказал Фрэнк и заплатил тридцать долларов плюс налог за то, в чем чувствовал себя ловко: купальный костюм типа боксерского, бледно-голубой с зелеными пальмами, который делал свое дело, не будучи столь откровенным.
Бассейн помещался на третьем этаже, под стеклянным навесом. Он был пуст, за исключением парня, плававшего наперегонки со своей подружкой, который, подхватив ее, ретировался, едва лишь увидел размах плеч, рифленый живот и узкие бедра Фрэнка, вены-канаты и твердые бугры мышц на руках и бедрах, рубцы и складки шрамов, оставленных несколькими крупнокалиберными пулями, что не отскочили от него, а главное, эти светлые, безразличные глаза убийцы.
Лулу надела эластичную повязку, чтобы придержать волосы. На ней был сногсшибательный раздельный купальник, точно совпадающий по цвету с ее кожей, отчего она казалась обнаженной. Она нырнула в ярко-голубую толщу, почти не оставив зыби на поверхности воды.
Фрэнк бросился за ней, сотворив небольшое цунами, которое прокатилось по всему бассейну и выплеснулось за бортик, куснуло за пятки удаляющихся купальщиков. Он пошел ко дну, пробыл под водой, пока не заболели легкие, затем оттолкнулся от кафельного пола и вынырнул, пуча глаза и выплевывая фонтаны хлорированной воды. Лулу порхала вокруг него, как эльф из диснеевского мультика. Он снова начал тонуть, заколотил руками и ногами, вспенивая гладкую поверхность. Добрался до бортика и крепко ухватился за него, задыхаясь и отплевываясь.
— Где ты учился плавать, Фрэнк, в наперстке?
Фрэнк отдышался:
— Тут глубже, чем кажется.
— Серьезно? С твоими способностями ты можешь утонуть в кухонной раковине. Я хочу немного поплавать. Посиди пока в «водовороте», чтобы мне за тебя не беспокоиться, а я приду через несколько минут, ладно?
Фрэнк выбрался из воды и спустился к «водовороту» в дальнем конце застекленного зала. Так-то лучше. Вода была теплая и приятная и доставала только до пояса. Он сел. Не страшнее, чем ванна. Он начал успокаиваться, любуясь своей белобрысой зазнобой, что скользила туда-обратно в родной стихии. Наверное, в цирковые времена она ныряла с высоты в бадью с ледяной водой. Надо спросить. Тень упала на воду. Фрэнк поднял глаза.
— Привет, Роджер.
— Принес вам полотенца.
— Вижу.
— И бутылку шампанского. Французское. Холодное.
Фрэнк кивнул, не произнес ни слова.
Лулу поднялась из бассейна, движения мягкие, плавные. Прошлепала по плиткам, поцеловала Роджера в щеку и спустилась в «водоворот».
Фрэнк откровенно восхищался изгибом ее бедра, гладкой белой кожей, силой и изяществом линий. Лулу не отводила взгляда от Роджера; пока их глаза не встретились, уютно устраиваясь на мускулистых коленях Фрэнка, свернувшись калачиком, как ребенок.
— Шампанское, папа? Как чудесно!