Ньют предоставил Рикки разбираться со всем. Поделом ему. Он поглядел, как задние фары «кадиллака» удаляются по дороге, и, прихватив новую бутылку шампанского, отправился через дюны на пляж.
Луна пряталась, и все было черно, кроме узкой ленты прибоя, полосы белой пены, которая рычала, ворчала и бесновалась у берега, как длинная шеренга бешеных собак. Ньют послушал эту музыку и хлебнул шипучки. Собаки попятились, перегруппировались, снова перешли в наступление.
Где-то там должен быть размокший прах его отца. Вечно носимый течениями. Ньют никогда бы раньше не поверил, но случалось — большей частью когда содержание алкоголя в крови определялось двузначными числами, — что он почти скучал по старому ублюдку.
Он схватил бутылку, скинул башмаки и побрел по выбеленному солнцем дощатому настилу мимо дюн и длинного песчаного склона в холодную черную воду. Зайдя достаточно глубоко, чтобы вспомнить об акулах, он поднял бутылку шампанского высоко над головой обеими руками, что есть силы встряхнул и вытащил пробку. Длинная струя пены выстрелила из горлышка, прорезала темноту и смешалась с прибоем. Ньют сказал:
— Смотрю на тебя, папа, — запрокинул голову, поднес бутылку ко рту, залпом выпил и рыгнул.
Собаки бесновались вдоль всего берега. Серебристый воздух пропитался солью. Ньют допил шампанское и швырнул бутылку в этих буйных псов — единственный в жизни искренний вызов, на который он осмелился.
Плетясь назад к дому, он думал об Аннет и о том, что она сказала, как она была права. Что только серьезно повредившемуся в уме человеку может прийти в голову ощипать, выпотрошить, поджарить и подать с рисом и смешанным овощным гарниром бедное пернатое создание, которое ударилось в его окно.
Что с ним происходит? Ей было всего восемнадцать или девятнадцать, и, отправляясь на свидание с ним, она, наверное, впервые вылезла из своего Глендейла, но она была права. Ему следовало похоронить бедную птаху, а не есть, пусть ее мясо и таяло у него во рту.
Она сказала ему своим бархатным голосом роковой женщины: она надеется, что он никогда больше не переступит порог игрушечного магазина, никогда, и Ньют не осуждал ее.
Он сходил с ума. Ему нужна передышка, возможность уехать и проветрить мозги.
В кухне тарелки уже были вымыты, кастрюли отмокали в раковине. Ньют заглянул в мусорное ведро, но там не осталось никаких птичьих останков, наверное, мексикашки умыкнули, чтобы использовать в каком-нибудь чудном ацтекском ритуале. Слуги вечно воровали свечи, утащат их в сарай, скачут, поют. Он понятия не имел, что это означает. Да чем бы ни тешились: вот главное.
Ньют снова набрал номер телефона Ванкувера с аппарата, висевшего на стене рядом с микроволновой печью. Фрэнка нет и в помине. Потом вдруг позвонил в «кадиллак».
И Рикки не отвечает. Мысли Ньюта перескакивали с одного на другое.
Может, Фрэнк не снимает трубку, потому что провалился и не хочет, чтобы Ньют об этом узнал?
Черт дери Рикки. От горшка два вершка, но эта гладкая кожа, эти огромные карие глаза, зубы как жемчуг. Ньют точно знал, что сделает. В порыве раздражения он решил, что отправится в Ванкувер — при условии, конечно, что гнусный юбочник когда-нибудь вернется из Глендейла.
Стоял июль, но можно было надеяться, что, когда они приедут в Ванкувер, будет лить как из ведра.
И, если повезет, господин Жеребчик подхватит воспаление легких и сдохнет.
Глава 13
Уиллоус помог Элейн Минотти снять жакет, отодвинул стул.
Миссис Минотти села.
Паркер спросила:
— Хотите чего-нибудь: кофе, чай?..
Миссис Минотти быстро, нервно улыбнулась.
— Спасибо, все в порядке.
Уиллоус сказал:
— Если что-нибудь понадобится, свистните.
Миссис Минотти удивленно воззрилась на него.
— Позовите нас, — объяснила Паркер. — Если узнаете кого-нибудь или захотите о чем-нибудь спросить, позовите.
— Хорошо.
Книг с фотографиями было три, каждая как две большие энциклопедии. Паркер положила одну перед миссис Минотти и раскрыла на первой странице. Карточки были цветные, примерно семь с половиной на семь с половиной. На каждой странице шесть рядов по четыре снимка. В каждой книге около сотни страниц.
Паркер улыбнулась и сказала:
— Через некоторое время у вас устанут глаза. Все будут казаться на одно лицо. Тогда сделайте перерыв. Можете встать и прогуляться, если хотите. Вы курите?
— Иногда. Немного.
— Это общественное место. Здесь курить запрещено. И я вынуждена просить вас не уходить, не поставив в известность меня или Джека. У вас есть вопросы?