Лулу убрала руку с Ньютова дрожащего колена. Фрэнк поставил пакет на стол у окна.
— Лед еще не принесли?
— Сию минуту будет. — Ньют потянулся к телефону. — Позвоню еще раз, а потом я подумал, может, нам втроем закатиться куда-нибудь пообедать?
Фрэнк похлопал себя по животу.
— Я готов.
Ньют обернулся к Лулу.
— Ты знаешь город лучше, чем я или Фрэнк. Можно тут где-нибудь неподалеку съесть приличный кусок мяса и омаров?
— У въезда в парк. Недалеко, прямо на воде. Минут десять езды.
— На воде?
Лулу улыбаясь кивнула.
— Отлично. — Ньют обернулся к Фрэнку. — Тебе нравится?
— Ага, очень.
Ньют сказал:
— Значит, решено.
Снова зазвонил телефон. Фрэнк послушал и протянул трубку Ньюту.
Рикки сказал:
— Я в телефонной будке. У менять есть тачка, и все готово. Как дела у тебя?
— В порядке.
Рикки выставил трубку на улицу, поскольку мимо с ревом промчался огромный грузовик, затем повесил трубку, забрался в «чероки» и проехал пару кварталов до дома Паркер. Он пожалел, что не прихватил с собой кассет, можно было бы послушать. Повертел настройку радио и выключил, пошарил в бардачке и нашел инструкцию. Она была на английском и еще каком-то языке, после весьма значительных умственных усилий Рикки заключил, что это французский. Несчетное число раз он поднял и опустил стекла, застегнул и отстегнул ремни, вдыхая запах богатой, с иголочки, новой кожаной обивки.
Куда, черт ее дери, запропастилась эта баба? У, до чего ему надоело.
Из дома Паркер появилась пожилая женщина в серой кофте и брюках и с котом, рыжим, как апельсин, на руках. Она вышла на бульвар и опустила зверя на траву. Золотой поводок был пристегнут к ошейнику, усыпанному искусственными бриллиантами. А может, бриллианты были настоящие, Кто знает? Рикки высунулся из окна и посмотрел, как хозяйка медленно удалялась вслед за своим питомцем.
К девяти часам день стал сходить на нет, Рикки тоже. Хотелось есть, в туалет, и кончились сигареты. Он снова включил радио. Нашел франкоязычную станцию, потом, в конце шкалы, станции, вещающие на хинди, итальянском и китайском. Но ни слова по-испански. Может, он был единственным мексиканцем на тысячи миль вокруг. У него испортилось настроение. В двадцать минут десятого чудик в потрепанном желтом «фольксвагене» остановился рядом с ним и спросил, не собирается ли он отъехать. Рикки зарычал и плюнул ему на лобовое стекло. Чудик ретировался.
В 9.30 в кухне Паркер зажегся свет. Рикки вгляделся в окно. Не было видно ни Паркер, ни кого-нибудь еще. Ни следа движения. Она пришла, или лампы включались автоматически в определенное время? Рикки посмотрел на часы. Он был совершенно уверен, что кухня осветилась ровно в полдесятого. Он вылез из машины, помочился в канаву, застегнулся. Старуха с котом так и не вернулись — или Рикки их проглядел.
Он вдруг сообразил, что у дома должен быть черный ход, может, даже подземный гараж. Что на него нашло? Он сунул «смит» за пояс штанов, захлопнул дверцу и пересек улицу.
Квартира Паркер была на третьем этаже. Приехал лифт, он вошел и нажал кнопку tres.
Дверь полицейской дамочки была из листовой стали, выкрашенной в бежевый цвет. На уровне Риккиной макушки в металл врезан глазок. Он встал на цыпочки и заглянул внутрь, увидел, как в фотообъективе, то, что, вероятно, служило гостиной. В квартире было тихо. Рикки постучал трижды, достаточно сильно, чтобы заболели костяшки пальцев.
Тишина.
Рикки прижал ухо к двери. Тишина. Он оглядел пустую лестничную площадку, затем осмотрел замки. Невозможно проникнуть, не взломав, не оставив видимых следов.
Но ждать в машине уже невмоготу. Он снова постучал, затем отступил, вытащил «смит» и прицелился в глазок.
Никого дома.
Он спустился на первый этаж и нашел в списке жильцов имя смотрителя.
Смотрителя звали Бруно Гребински. Он открыл дверь с бумажной салфеткой, заткнутой за ворот темно-коричневой рубашки, и с пустой вилкой в руке.
Рикки сказал:
— Мистер Гребински?
Человек кивнул, прожевал и проглотил. Ему было лет за шестьдесят. Худой наверху и толстый посредине. Очки в золотистой металлической оправе. Рикки сунул дуло пистолета ему в живот, втолкнул внутрь так, чтобы можно было захлопнуть ногой дверь.
В дальнем конце гостиной был альков-столовая. Женщина, сидящая спиной к ним, спросила: Что там, Бруно?
Рикки сказал:
— Мне нужен ключ от квартиры 317.
Оттого ли, что голос показался ей незнакомым, но женщина обернулась. Рикки пригрозил ей пистолетом, затем снова взял под прицел мужа. Женщина сказала:
— Я говорила тебе, нельзя сдавать квартиру полицейским.