Я разлила еле-еле заварившийся чай. Леманн подошел сзади и остановился, обдавая жаром мою спину.
- Просто есть большая разница между обычным человеком и мной. Я могу только догадываться, как ты выглядишь, какого цвета у тебя глаза. Синие, карие или зеленые. Длинные ли волосы? Вьющиеся, или гладкие и прямые? Распускаешь ли ты их, или завязываешь в хвост. Блондинка ты или брюнетка? И таких, незакрытых вопросов у меня десятки.
- Разве Изи не предоставила тебе мою мед карточку, рост, вес, фенотип?
- Я не только о тебе. Обо всех людях, с которыми сталкиваюсь впервые. Улавливать настроение по тембру голоса. Слушать шаги. Неспешные они, расслабленные, или напряженные. Касаться…«Увидеть» по-настоящему я могу, лишь прикоснувшись.
Мое сердце учащенно забилось, и я поняла, что от соседа это не укрылось.
Какой там приступ у меня был не далее, чем час назад? Это такой новый, тестовый метод психотерапии? Вас мучает тревожность? Вы боитесь людей и открытых пространств? Не переживайте! Мы подселим к вам соседа!
Если обычно, что бы выйти из состояния оцепенения мне требовалось пара дней, то тут я уже вовсю краснела, робела… застегивала пуговицы… переживала, чтобы он не обжегся ненароком.
Абсолютно незнакомый мне человек. Случайный сосед.
- Ладно, черт с тобой. Смотри! – Я развернулась на пятках, взяла его ладони в свои, и накрыла ими лицо. Глаза закрыла. Сделала глубокий вдох.
Причиной такому импульсивному поведению послужила моя обида. Те слова, что я невольно подслушала утром, никак не шли у меня из головы.
Пусть я и не женщина мечты, но я красивая. Пусть не восхищается, и не сыпет комплиментами, но, хотя бы, будет точно знать, что я не уродина, не обтянутый кожей скелет. Его язык больше не повернется назвать меня «угловатой».
- В следующий раз, скажи Изи, что я, хотя бы, просто не в твоем вкусе, но в целом очень даже ничего! – Я шевелила губами, а по их контурам начали блуждать длинные пальцы Давида.
Глава 7. Под толщей воды
Я лежала в остывающей ванной, погрузившись полностью. Вода заглушала льющиеся из-за тонкой перегородки звуки музыки. Ludovico Einaudi «Песнь ветра»… Давид играл эту мелодию уже в пятый раз, а я вспоминала, как он водил пальцами по моим губам, касался тонкой и чувствительной кожи. Потом прихватывал мочки ушей, сжимал шею, чертил узоры на плечах, слегка касался талии, выступающих косточек, бедер.
Я вынырнула, когда легкие полностью сжались, и глотнула воздуха, потом снова полностью спряталась под водой. Леманн играл на фортепиано. Догадывается ли он, что не выходит у меня из головы все это время?
Он опустился тогда передо мной на колени. Провел по одной ноге, оборачивая платье вокруг бедра, вниз, до самой ступни, к пальцам на ногах, потом по другой ноге.
Трогал ли кто-то ваши пальцы? Отсчитывал ли фалангу за фалангой?
Я открыла глаза, и их защипало, от столкновения с мыльной пеной. Бедра сжались сами собой, ноги скрестились.
Это была не встреча с парнем в уютной кофейне, где вы сталкиваетесь глазами, оцениваете, решаете для себя, подходите ли друг другу.
Когда я сама предложила Давиду «посмотреть» на меня, я не ожидала, что это обернется столь интимным действом. Я почувствовала себя полностью обнаженной и беззащитной.
Он сказал, что ошибся… Я промолчала, пытаясь понять, удовлетворена ли его словами? Я же этого хотела?
Мы пили еле-еле заваренный остывший чай. Потом распрощались.
В дверь постучались. Я выбралась из ванной, скользя по кафельному полу, обернулась большим полотенцем, не зная, кому я понадобилась, но надеясь увидеть Леманна.
На пороге меня ждала коробка с этикеткой из интернет-аптеки и папка с документами. И больше никого.
- Лекарства? – я заозиралась по сторонам, будто стены подъезда могли мне подсказать, что с этим всем делать.
С волос на старый кафель падали капли воды, я заглянула внутрь короба, найдя в нем знакомые пузырьки с плоскими пилюлями. В папке были документы из налоговой, говорящие о том, что вся сумма, необходимая для полноправного вступления в наследство внесена.
- Мириам! Я так рад, что ты согласилась принять помощь!
По ступенькам поднимался Яков Моисеевич – писатель. Он смущенно поправил очки, поравнявшись со мной, и отвернулся.
- Ты не одолеешь все сама, дочка. Все мы были готовы помочь, но более искусным в убеждениях оказался наш Дэви!
О да… он искусен…
Мои глаза продолжало щипать от попавшего в них мыла. Я прочистила горло, и поплотнее завернулась в полотенце.
- Я принес тебе тут… мою писанину. Почитай. Ты всегда очень тонко подмечаешь мои ляпсусы. Я ведь так далек от современности!