27.
Он зашел в свою тайную квартиру, принял душ. Это не избавило его от мрачного настроения, и он отправился домой. Когда он входил в подъезд, начался дождь. Амели принимала ванну. Он поцеловал ее в лоб. Тристан ясно осознавал всю комичность ситуации.
Мне кажется, любой человек, пусть даже самый волевой и непогрешимый, всегда подчинен некой внутренней силе, которая исподволь вынуждает его изменять самому себе, быть не тем, кто он есть. И процесс этот обратим лишь тогда, когда доходишь до отвращения к самому себе. Как будто, лишь опустившись, можно познать истинное величие того, кем хотел бы стать. Тристан как раз достиг этого состояния. Не столько ситуация, сколько он сам казался смешон самому себе. У него действительно больше не оставалось выбора. Ему предстояло пересмотреть всю свою жизнь.
Он прилег на диван в салоне. Дверь ванной была открыта, и оттуда доносился шум воды. Тристан притворялся, будто все еще ищет ответ, но теперь он уже был уверен, что расстанется с Амели. Он не видел другого выхода. Вот только не знал, как ей об этом сказать. Он пытался представить себе эту сцену. Что она сделает? Куда пойдет? Он горько пожалел о том, что в свое время расторг контракт на аренду квартиры, в которой она жила до встречи с ним. Все могло бы быть намного проще.
Как ей сказать? Он расстанется с ней самым достойным образом, не опускаясь до подлости. Ибо при расставаниях подлость проявляется рефлекторно, самым невинным образом.
Тристан наблюдал за ходом своих мыслей и удивлялся тому, насколько они опережают реальность. Так, мысленно он уже расстался с Амели. На самом же деле, подобно многим, он зачастую занимал опасно снисходительную позицию по отношению ко всему, что с ним происходило: в своей жизни он был всего лишь самым внимательным наблюдателем. Он врал самому себе, чтобы предугадать последствия решений, которые ему предстояло принять. Он считал, что уже решил расстаться с ней, в то время как сам все еще блуждал во мраке сомнений. Как перестраховщик, он передергивал собственные мысли, пытаясь представить то, с чем ему придется столкнуться, если вдруг он осмелится однажды по-настоящему задуматься над тем, о чем якобы думает сейчас. Короче говоря, с начала дня он не сильно продвинулся в своих поисках решения и ненавидел себя за эту слабость.
28.
Амели вошла в салон. Она была закутана в широкое белое полотенце. У нее были мокрые волосы. Она смеялась. Этот смех пронзил сердце Тристана.
— Я похожа на мокрого бобика, — сказала она.
В этот момент он подумал о том, что собирался ей сказать, и почувствовал физическую боль. В конечном счете он не смог бы дать ей многого.
— Как прошел день? — спросила она.
— Ничего особенного. Как твой живот, все хорошо?
Она слегка пожала плечами и пошла в спальню одеться. Он последовал за ней и зашел в ванную. Она рассказывала про своих учеников. Один из них притащил с собой спичечный коробок, и на перемене это стало причиной всеобщего оживления… Тристан слушал отстраненно, подыскивая слова. Внезапно он увидел свое отражение и вновь уловил в своем взгляде неутолимую жажду разрушения.
Амели в этот момент оказалась за его спиной и, заметив в зеркале выражение его лица, ужаснулась.
Порою Тристану открывались самые темные стороны его души, его чрезмерная жестокость, из-за которой он был способен убить, уничтожить. Пусть это были всего лишь неосознанные стремления, но он знал, что насилие тоже позволяет возвыситься. Некоторые мистики скажут, что присутствие Бога ощущаешь не в покое и тиши уединения, а именно в крайних проявлениях чувств: через страдания, слезы и унижения.
— Что с тобой?
Тристан взял себя в руки, повернулся и обнял ее. Он чувствовал, что неспособен причинить ей боль. Он думал об этой маленькой женщине, с которой однажды случайно столкнулся на площади Сен-Сюльпис, об этой женщине его мечты. Она появилась в лучах майского солнца подобно чуду. На ней было голубое платье с глубоким декольте, справа в волосах красовалась заколка. Помните это время года, когда женщины примиряются с климатом и по возможности стараются обнажиться? Все эти открытые плечи, затылки, сияющие майские улыбки. Что такое красота? Скромность, ответила бы Амели. О да, конечно, но когда она скрыта, незаметна, когда уступает место женской дерзости. Не подскажете, где находится польский книжный? Тристан вспоминает этот момент как один из самых прекрасных в своей жизни. Как он мог допустить, чтобы все настолько испортилось?