Я уже упоминал еще об одной ее фантазии: ей казалось, будто за ней постоянно следят. Если не мать, так некое другое всепроникающее око. Или же прячущиеся за стенами мальчишки, ее ровесники, те, в кого она была влюблена в детстве, которые постоянно шпионят за ней и обсуждают ее. Поэтому она должна была постоянно соответствовать тому образу, к которому стремилась. Любое отступление было немыслимо. Таким образом выражалась ее требовательность к себе. И чувство вины перед целым миром.
В чем же Амели себя винила? Ее мать никогда не рассказывала ей о том, как она появилась на свет, но она прекрасно поняла, что ее отец не принадлежал к числу мужчин, стремящихся создать семью. После возвращения в Германию он много путешествовал, наверно, потому, что боялся оседлой жизни. Он регулярно бывал во Франции и время от времени заезжал проведать Амели. Он тоже испытывал некоторое чувство вины, поскольку не был хорошим отцом. Словно оправдываясь, он несколько раз пытался объяснить ей, почему уехал. Амели хорошо запомнила урок: он женился на ее матери лишь потому, что та была беременна, а мать впала в депрессию лишь потому, что потеряла мужа. Таким образом, косвенно именно Амели являлась причиной отчаяния собственной матери.
24.
С тех пор ей постоянно хотелось исчезнуть. Маленькой девочкой она почти не разговаривала, поэтому считалось, что она болезненно застенчива. Но с возрастом ее бессознательное желание исчезнуть приняло более тревожные формы: она практически перестала есть. Матери потребовалось некоторое время, чтобы понять, что ее дочь страдает потерей аппетита.
Глядя на свое отражение в зеркале, Амели с радостью отмечала, как постепенно приближается к небытию; скоро ее совсем не станет. Ощущение внутренней «пустоты» смешалось в ее сознании с понятиями чистоты и целомудрия: поглощать пищу означало «пачкать» себя окружающим миром, постоянно носить в себе чужую грязь. Иногда с ней случались головокружения, обмороки, приступы рассеянности, и это доставляло ей удовольствие.
Мать не понимала ее упорства и сперва не придавала этому значения, но затем чрезвычайно обеспокоилась. Она наконец нашла основание для своей мести. Врачи действительно уже поговаривали о госпитализации. И если кто и был тому виной, то, без сомнения, отсутствующий папа. Благодаря дочери у матери появлялась возможность удержать своего беглого мужа, «заперев» его в самой жалкой из темниц — в чувстве вины. При помощи дочери она сможет-таки самореализоваться: дочь сделает то, что не удалось ей.
Амели заболела и перестала ходить в школу. Она по-прежнему отказывалась от еды, сама толком не зная, чего пытается этим добиться. Да и добивалась ли она вообще чего-либо конкретного? Получилось так: ей просто не хотелось есть, и это нежелание стало элементом ее индивидуальности.
По вечерам она иногда писала письма самой себе, в которых оплакивала свое постепенное исчезновение. Ей никогда еще не доводилось испытывать таких сильных впечатлений. Именно тогда у нее вошло в привычку воображать свою смерть. Часто она предавалась подобным мечтаниям, лежа в кровати. И тогда ей становилось настолько грустно, что она засыпала. «Собственная смерть» стала для нее частью ритуала, обязательного для отхода ко сну. Она рыдала горючими слезами, представляя себя покойницей.
В декабре ее положили в больницу. Отец приехал в Париж, чтобы с ней увидеться. Попросил оставить их вдвоем, взял ее за руку, говорил с ней, просил бороться и остаться с ними. Амели не открывала глаз, но внимательно слушала все то, что он ей говорил, делая вид, что не слышит. Наконец-то она чувствовала себя мертвой, которую горько оплакивают. Что?! Так значит, достаточно просто не есть, чтобы папа снова был рядом?
25.
Тристан абсолютно невинным голосом заявил ей, что обедал с Николя, но ведь она видела его с девушкой в ресторане неподалеку от театра Одеон. Если он не признавался, значит, ему было что скрывать. Однако с чего бы ему скрывать этот обед, если он ничего не значил? Самым ужасным для нее было спокойствие, с которым он ей соврал. Как теперь она сможет понять, когда он ей врет, а когда говорит правду?