Ливень не закончился ещё, как снег уже начал вплетать белые ленты в его русые косы, а ветер, спешившись и спеша, принялся прошивать бисером льда узоры по крыльям птиц. Глядеть на них и то зябко.
Ветви, цепляясь друг за дружку, тщатся противостоять холодному течению воздуха, что берётся ниоткуда, и уходит в никуда. Где он, коли нужен, дабы распутать свалявшиеся за зиму кудри, расправить плечи, разогнать застоявшуюся на холоде кровь?..
Светел и румян февраль. В нём нет ничего от сонливости декабря и непостоянства первого месяца года, который ещё неуверен – начало ли он будущего или конец минувшего. Именно в его руках – отмытое за дерюгой ненастья, внезапное перламутровое блюдце луны, мелко растресканное кроной поднебесья. Бело-голубой мрамор февральского неба столь весел на взгляд, что не каждому даётся угадать затаённую в нём печаль59. Она как та, загодя грусть о том, что откроется взору, едва лишь сойдёт снег, и о том, чего ещё не произошло, да не миновать никому.
Поезд Москва-Владивосток
Дома и храм, у заплутавшей рифмы,
найти приют не каждому дано.
И вот не лень! – со вздохом неба спорить…
Память, как слоёное тесто, – то сладко хрустит, то липко и кажется недопечённым, иногда открывается постепенно и всё идёт своим чередом, а, бывает, выронишь начинку, – откуда что взялось не можешь разобрать никак.
Уютный плацкартный вагон поезда, который следует из Москвы в Владивосток на второй день пути пассажирам уже кажется чуть ли не родным. Знакомые лица, привычные запахи, привычки, с которыми было загодя решено смириться, при покупке билета именно в плацкарт.
– Почему не в купе, – ворчала супруга у кассы. – Вечно ты на мне экономишь!
– Дорогая, не волнуйся понапрасну, не порти себе нервы. Тебе понравится!
– Да уж! Неделю ехать в коммунальной квартире!
– Ну, некоторые всю жизнь так живут, и ничего, – хорошие, порядочные люди.
– Ты хочешь скандала?! – Прищурившись начинает кипятиться женщина.
– Что ты! Напротив! Надеюсь, ты посовестишься пилить меня принародно!
– И не надейся!
Сверившись с билетом, пара отыскала купленные места. Постели оказались чистыми и заправленными, столик украшала симпатичная вазочка с неопознанной зелёной веткой, там же лежали граждан пассажиров салфетки, сахар и печенье.
– О! – Потёр руки мужчина. – Сейчас – чайку и на боковую!
– Мучное на ночь вредно! – Возразила супруга.
– Что ты! Твою фигуру ничем не испортить! – Двусмысленно парировал мужчина, и, задержав кстати проходящего мимо проводника, поинтересовался, когда можно будет получить кипяточку.
– Да-да, конечно, минут через десять! – Предупредительно улыбается тот и с озабоченным лицом следует дальше по проходу.
Перед тем, как улечься, женщина стучит мужу, который уже забрался на верхнюю полку:
– Имей в виду, если ты будешь опять храпеть, я не смогу выспаться и снова будет болеть голова, а от этого у меня портится настроение.
Мужчина делает вид, что уже спит, дама с недовольным выражением закрывает глаза, а уже через минуту вагон сотрясается от её молодецкого храпа. Соседи заглядывают к супругам, старушка через стенку даже пытается повернуть женщину на бок, но мужчина, перечеркнув пальцем улыбку, разгоняет сочувствующих.
Свесившись с полки, он долго разглядывает супругу. Осыпавшуюся тушь, остатки помады на губах, предательски съехавшую на бок тряпочку измятой щеки… Заметив капельку слюны, стекающую на подушку из приоткрытого рта, мужчина тянется к столику, выбирает салфетку и осторожно промокает жене губы. Она улыбается во сне, но потом как бы спохватывается, открывает глаза и требует строгим голосом:
– А ну-ка! Всем спать! – Падает на подушку и принимается храпеть вновь.
Мужчина тихо смеётся, и уже собирается было отвернуться к стенке, как с боковой полки, где едет девушка, слышит шепот:
– Как же вы её любите…
Мужчина пытается нахмуриться, но обстановка не располагает к тому, и согласно кивает:
– А как же!
– Но она же ругается на вас! – Удивляется девушка.
– Да нет! Она нас просто в строгости держит. Иначе никак!
– Кого – вас?
– Меня и двух сыновей. Военные мы, нам без командира нельзя. На службе мы командуем, а дома – она. Мы с молодости вместе, как ниточка с иголочкой. Она со мной по всем гарнизонам… – Мужчина потёр лицо ладонями, разгоняя слабость. – Девчонкой ещё была, а сумела с первого дня себя поставить. Бывало, приду из казарм в барак, где мы жили. Длинное такое строение, типа коридора, поперёк верёвки, на них вроде бы как занавески, чтобы лейтенантов с жёнами расселить. У всех бардак, ссоры, а в нашем закутке ни пылинки, всё по уставу. Стола не было, так она чемодан один на другой положит, салфеточкой накроет, тарелку с ужином поставит, и меня ждёт. Всё честь по чести. И помыться заставит, и зарядку по утрам.