— Хочешь избавиться от меня? — осторожно спросил он.
— Ты сам прекрасно все знаешь.
— Нет, — сказал он, — ничего не знаю, — он взял ее за руку. — Однажды ты, наконец, мне скажешь все.
— Я скажу тебе все, что ты захочешь узнать, — согласилась она, надеясь, что и ему придет в голову подобная мысль, — я очень болтлива. А ты — сфинкс.
Джон прижал ее к стенке лифта и дотронулся губами до ее шеи. Она вздрогнула, он удовлетворенно улыбнулся.
— Ты хоть представляешь, как чувствует себя мужчина, когда женщина отвечает на ласку таким образом? — поинтересовался он.
— Ты уже дал мне это понять за последние дни, — тихо сказала она и потянулась пальцем к его губам. — Несколько секунд назад эти губы, кажется, улыбались. Я не уверена, что ты сам это представлял до того, как мы оказались вместе.
Он тоже не был уверен. За последние шесть лет у него было не слишком много поводов для улыбок. Но теперь он встретил Сильвию.
Лифт остановился, и они слегка отстранились друг от друга. Джон посмотрел на Сильвию и снова улыбнулся.
— Скажи, обиделась бы независимая женщина девятнадцатого века, если бы мужчина сказал ей, что она улыбается, как сфинкс? — поинтересовался он.
— Только не эта.
Двери лифта плавно раскрылись. Он обнял ее за талию.
— Я не знаю почему, но это правда.
Сильвия чувствовала себя умиротворенной оттого, что сделала его счастливым. Он еще не осознал этого полностью, но когда-нибудь он обязательно поймет. Она надеялась на это. Только Богу известно, что его счастье и спокойствие становятся такими важными для нее.
Глава 9
Листок бумаги, оставленный Джоном на блоке управления игры, был сдвинут к тому времени, когда они вернулись из продуктового магазина. Сильвия скептически относилась к такой очевидной ловушке, но Джон объяснил ей, что дети не являются профессиональными взломщиками. Они даже не обратили внимания на стоящие возле двери чемоданы в тот вечер, когда Джон и Сильвия приехали из Кентукки.
Теперь, когда Сильвия знала, кто посещает ее квартиру, она успокоилась и засомневалась, стоит ли пугать детей, чтобы остановить их.
— Они только дети, Джон. Может быть, просто побеседовать с их матерью, чтобы она была с ними построже? Пугать их полицией, отпечатками пальцев, мне кажется, довольно жестоко. Они ведь ничего не взяли и не сломали.
— То, что они делают, дурно, Сильвия. Они должны это понять. Плохо не только то, что они вошли в квартиру. Ты совершенно забыла, сколько страхов натерпелась. Они напугали тебя до такой степени, что ты буквально сбежала из дома. Невозможно, чтобы их проступок остался безнаказанным.
— То, что они напугали меня, беспокоит тебя гораздо больше, чем если бы они что-то сломали, верно?
— То, что они напугали тебя? Да, черт возьми! Никто не имеет права пугать человека и при этом ускользать от наказания. Единственная причина, по которой я не очень злюсь на них, то, что они свели нас с тобой. И запомни, мы только сделаем для них доброе дело, если разъясним, что возмездие неизбежно. Если они не получат наказания за то, что вломились в чей-то дом, то с легкостью совершат еще какой-нибудь проступок. Может быть, даже уверенные, что не сделали ничего особенного. Сначала одно украденное яблоко, затем — второе. А в итоге — тюрьма. Их необходимо наказать.
— Сцены из растраченной впустую молодости, Ломакс?
— Что-то вроде этого, — Джон слабо улыбнулся. — Пока ты была завернута в кашемир и английская няня возила тебя в колясочке, я сидел на углу улицы с сигаретой в углу рта и рваной ветошью на плечах. Я был хулиганом-сорванцом и никогда не носил одежды, которую бы покупали для меня лично. Она была с чужого плеча и на несколько размеров велика мне.
— Итак, ты был парень-хулиган, верно? — она обняла его за шею и была довольна, что он не стал ускользать от разговора. — Но с тех пор прошло много времени. У тебя была длинная дорога.
Он положил руки ей на талию, посмотрел в глаза, поднял и понес в спальню.
— У нас с тобой тоже, — пробормотал он, — но мы пойдем еще дальше.
Ей очень хотелось узнать еще что-нибудь о его прошлом. Но она охотно поддалась его желанию, подчинилась его страсти, надеясь, что в следующий раз он будет более откровенным.
Когда вечером они уходили из квартиры, то нарочно много шумели, громко разговаривали. Стоя в холле специально для того, кто, может быть, подслушивал, Сильвия громко спросила, не забыл ли Джон ключи и добавила, что, скорее всего, они вернутся очень поздно. Они разыграли перед закрытой дверью Бернсов маленький спектакль. За дверью не было слышно ни звука, но они добросовестно доиграли спектакль до конца.