Обычно у Донована не хватало терпения выслушивать о бедах «детишек» элиты города. Но Коннор и Виви исключение, именно они постепенно заставили его изменить мнение. Они не сидели сложа руки, пользуясь трастовыми фондами, не рассчитывали на то, что благодаря связям их семей они смогут благополучно существовать. Они много и усердно работали. К этому Донован не мог не относиться с уважением.
Черт! Донован чувствовал себя ужасно. С каких это пор он стал жилеткой для слез для чувствительных барышень в бедственном положении?
— Кто автор заметки?
У Лорелеи, похоже, камень свалился с души, когда она поняла, что Донован смягчился. Она посмотрела, кто подписал статью:
— Эвелин Джоунз.
Он знал Эвелин в основном по заметкам в желтой прессе.
— Она была среди гостей на свадьбе?
Лорелея попыталась вспомнить.
— Она была там. Хотя я абсолютно уверена: ушла сразу после того, как разрезали свадебный торт.
— Тогда она пишет о том, что ей рассказали. Да все, кто оставался тогда в баре, были примерно в таком же состоянии, что и мы.
— Кроме обслуги.
— А тот, кто поведал пикантные подробности, скорее всего, получил очень хорошие чаевые.
— Это ужасно!
Донован пожал плечами, не поддержав ее гневный выпад.
— Деньги могут все. Что есть, то есть.
— Так ты, значит, смог бы продать чью-то репутацию за деньги? — Лорелея выглядела озадаченной.
— Успокойся. У меня нет необходимости распространять сплетни, и к тому же я не нуждаюсь в деньгах. Да и что, в сущности, произошло? Мы демонстративно не объяснялись в любви в баре. Это все потом. — Донован замолчал, поскольку Лорелея залилась краской. — Мы много смеялись. Вот и все. И остальные тоже веселились от души. Чем еще занимаются на вечеринках? А в статье все приукрасили для усиления эффекта.
Лорелея энергично закивала, но вдруг резко остановилась.
— Подожди-ка… — Она бросила на него подозрительный взгляд и сурово сдвинула брови. — Почему ты так уверен, что мы не объяснялись в любви? Ты же сам сказал: все было как в тумане из-за текилы.
Черт! Она помнит это.
— Головой, конечно, не поклянусь…
— Так ты, оказывается, помнишь. — Подозрение, написанное на ее лице, превратилось в ужас. — О боже! Знать, что ты помнишь, а я — нет…
Теперь Донован почувствовал себя извращенцем, что само по себе абсурд. Но он не знал, что должен сказать, чтобы это ужасное выражение уязвимости исчезло с ее лица.
— Я… Мы… — Лорелея вскочила с дивана и схватила сумочку. — О боже! Мне пора идти.
— Мы просто занимались сексом, Лорелея.
— Ах, вот как. Успокоил, благодарю.
— Ты хочешь репортаж об этом? Прямой репортаж с места событий?
Ее глаза расширились.
— Ты можешь это обеспечить?
Ответом на ее вопрос было его молчание.
Она откашлялась.
— Что ж, все становится лучше и лучше.
Донован почувствовал себя извращенцем вдвойне.
— Лорелея…
Она расправила плечи.
— Думаю, ты прав, Донован. Нам просто нужно не обращать внимания на подобные инсинуации и поднимать на смех всех, у кого хватит наглости заявить об этом. Я и ты? Умоляю! Чушь какая-то.
Донован отчего-то почувствовал себя оскорбленным. Большинство нормальных женщин, не похожих на Лорелею, рассматривали бы его как знатный улов и, конечно, попытались бы извлечь из этого выгоду, а не корили себя. И уж точно, не стали бы сходить с ума. Они оба принадлежат к одной породе, как бы Лорелея ни старалась это отрицать.
Возможно, Лорелея не помнит, но она действительно получила удовольствие. Донован вовсе не тащил ее в постель. Она не скрывала своих желаний, держалась решительно и заснула с улыбкой на лице.
Его самолюбие было ущемлено, и когда Лорелея попыталась прошмыгнуть мимо него, направляясь к двери, все еще бормоча что-то по поводу абсурдности ситуации, Донован схватил ее за локоть и развернул к себе лицом.
— Мои манеры недостаточно плохие, чтобы в следующую нашу встречу снова обсуждать это, Принцесса, но позволь сказать тебе правду. Это был жаркий атлетический секс, и тебе понравилось. Знаешь, а ты очень податливая.
Лорелея с трудом перевела дыхание. Тем не менее Донован отдавал должное ее выдержке. Она смотрела ему прямо в глаза и не отводила взгляда, пока он описывал во всех деталях, как она оседлала его, наподобие пони для поло, и умоляла продолжать еще и еще. Ее зрачки расширились так сильно, что от радужной оболочки оставалось только тонкое голубое кольцо. Дыхание участилось. Но по мере воспоминаний по коже побежали мурашки, а плоть болезненно прижалась к застежке брюк… Донован стоял очень близко к Лорелее, аромат ее духов проникал в ноздри с каждым вздохом, посылая острые ощущения в низ живота. Даже нежная кожа на руке, там, где он касался ее, обжигала пальцы. Лорелея провела языком по сухим губам, казалось, он чувствует, как ее язык дотрагивается до его кожи.