И, кажется, с тех пор
С диктатором Батистой
Ведем мы давний спор.
Потом за коммунистов
Три раза по полста
С диктатором Батистой,
Чья совесть нечиста.
Нам с питерским чекистом
Пить тысячу недель,
Ведь следом за Батистой
Всегда идёт Фидель.
Владимир Буев
По литра два, наверно,
Мы выпили с дружком.
Первач был явно скверный,
Но стал для нас хитом.
Сам Путин (вот так повесть!)
Пришёл поговорить,
Очистить свою совесть,
Прощенье попросить.
Того гляди, заплачет,
Ведь он уже старик.
За ним теперь маячит
Друг Сечин, силовик.
Их проводили, словно на войну…
Виталий Пуханов
В конце тысячелетья своего,
Когда нас на погибель провожали,
Нам пожелали «доброго всего»,
А злого ничего не пожелали.
И потому, нащупав жизни дно,
Не знали мы ни страха, ни печали.
Мы повстречали доброе одно,
А злого ничего не повстречали.
Владимир Буев
Их проводили, словно на войну,
В миллениум хорошими словами.
Наивный мальчик, веривший в пургу,
Пошёл вперёд за светлыми речами.
Он шёл ко дну. Никто не виноват,
Что на пути он только счастье видел.
Упал на дно и счастлив стал стократ,
…Но всех вокруг себя возненавидел.
Есть люди, по сути машины…
Виталий Пуханов
Мне слали сибирскую язву,
Безумия алый цветок,
Проклятья в конвертиках разных,
Тоски марсианский песок,
Дракона отрубленный коготь,
Дыханье летучих мышей.
Все это проходит, проходит!
И зла не наносит душе.
Владимир Буев
Есть люди, по сути машины,
Кто всякий наезд иль беду
Воспримет как просто рутину
В бескрайнем несчастий ряду.
О стенку горох так отскочит.
Так мяч отбивает вратарь.
Я ровно такой же молодчик,
Хоть выпарь меня, хоть зажарь.
Мама «Раму» ела
Виталий Пуханов
Мама ела «Раму»,
Папа «Раму» ел.
По полкилограмма
В пачках жирный мел.
Белый хлеб и чёрный
Плохо пропеченный
Чуть намажешь «Рамой»,
Станет вкусный самый!
Мел в ней безопасный,
Жир скотов, вода.
Пальмового масла
Не было тогда.
Владимир Буев
Мама «Раму» ела,
Папа помогал.
Родина слабела –
И продукт пропал.
Появился снова –
Изменились вкусы,
Стали бестолковы.
Разорвались узы.
Пальмовое масло
Нынче на коне.
Мама в нём погрязла
С папой наравне.
Коль все бы шли так умирать…
Виталий Пуханов
Он записался на расстрел
В семнадцатом году.
Овраги строго осмотрел
И выбрал по себе размер:
«Сюда я сам приду».
В какой рубахе, пиджаке –
Он записал в тетрадь.
Свободен где, свободен с кем,
Свободен выбирать!
Владимир Буев
Коль все бы шли так умирать,
Гражданской нет войны.
Мы можем смело утверждать,
Что всё равно нет полстраны.
Зато вторая без вины.
…Когда б такие смельчаки
Кидали ноль понтов,
То, может, и большевики
Ушли до холодов.
Суха теория, мой друг
Виталий Пуханов
Страшна статистика, мой друг.
Простые цифры, никаких «а вдруг».
Собрались сорок семь доцентов,
Заштриховали чёрным круг.
Не пощадили президентов,
Их дочерей, собак и слуг.
И, веришь, смертность сто процентов!
Где раньше были прецеденты,
Прошла статистика, как плуг.
Владимир Буев
Суха теория, мой друг2.
Статистика не скрасит нам досуг.
Сто сорок шесть былых процентов3 –
Одно из ЦИКовских заслуг,
А не статистиков-доцентов.
У жён слуг псиный был досуг4,
Но вовсе не у президента.
Тут нет статистики, мой друг,
Здесь древу жизнь даёт легенда.
Мой злобный босс мне жизни не давал
Виталий Пуханов
Я ведал зло. Смотрел ему в глаза.
И часто замещал в отлучке.
Все исполнял, что зло мне приказал.
Жил скромно от получки до получки.
Он всем был враг и не имел врагов.
Я был рабом, со злом мы не дружили.
Я от нужды работал за него,
Там из меня вытягивали жилы.
Пришел из тьмы хороший человек.
Был день погожий, кажется, субботний.
А может, вторник? Или был четверг?
2
Аллюзия с гётовским «Теория, мой друг, суха, но зеленеет жизни древо» в переводе Бориса Пастернака. Или с: «Суха, мой друг, теория везде, но древо жизни пышно зеленеет» в переводе Николая Холодковского.
3
При подсчёте голосов на выборах в российскую Государственную Думу в 2011 году на табло в ЦИКе в графиках появилась цифра в 146% проголосовавших по Ростовской области (по Воронежской – 129%, по Свердловской – 115%). Председатель ЦИК Чуров объяснил это впоследствии «системным сбоем».