Константин лишил ее невинности, разрушил все ее представления о самой себе.
Она была так уверена в своей жизненной позиции. Во всех своих решениях. Морган была разумнее своей матери, которая совсем не разбиралась в мужчинах и обжигалась раз за разом. Морган была уверена, что никогда не повторит ошибок матери. Но это произошло. Стоило Константину к ней прикоснуться, как она забыла обо всех своих убеждениях. Однако, несмотря ни на что, она по-прежнему его хотела.
Он стоял так близко, что Морган могла бы протянуть руку и прикоснуться к нему.
Внезапно у нее закружилась голова, она покачнулась и со стуком поставила на стол стакан с содовой. Константин обхватил ее рукой за талию и помог ей сохранить равновесие.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да.
От его прикосновения по ее телу прокатилась волна расплавленного огня. Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы Константин поцеловал ее. Похоже, она не намного умнее своей матери.
Чтобы не потерять крупицы здравого смысла, она отстранилась.
В следующий момент в комнату вошли родители Константина.
— Я рада, что ты пришла, Морган, — сказала его мать и, подойдя к ней, расцеловала в обе щеки.
Морган почувствовала угрызения совести.
— Я не могла не прийти, — ответила она.
— Пойдем отдадим Алексу последние почести.
Случайно встретившись взглядом с Константином, Морган увидела огонь в его черных глазах и тут же отвернулась, подумав, что если будет слишком долго на него смотреть, то сгорит дотла.
Стоять у могилы брата было невыносимо. Небольшое семейное кладбище находилось на территории имения Камарасов, где все напоминало об Алексе.
Рядом был памятник Афине, сестре-двойняшке Константина. Поскольку Афина пропала и никто не видел ее мертвой, ни могилы, ни церемонии погребения не было. Хотя после похищения Афины прошло много лет, призрачный шанс увидеть ее живой оставался, чего нельзя было сказать об Алексе.
Небо, затянутое серыми облаками, наводило тоску, все присутствующие на церемонии были одеты в черное. Единственным ярким пятном были рыжие волосы Морган.
«Я думал, что научил тебя, мой мальчик», — раздался в голове у Константина голос его дедушки.
«Я тоже так думал, Рарроus[1]. Но, наверное, я такой же слабый, каким был всегда», — мысленно ответил он ему.
Константин превыше всего ценил контроль, но не всегда мог контролировать происходящее.
Он не спас Алекса, так же как когда-то не спас Афину. Несмотря на все свое богатство и влияние, он не смог уберечь свою семью от новой трагедии. Все то, в чем его настойчиво убеждал дедушка после потери Афины, было опровергнуто неделю назад.
У них с Афиной и Алексом было счастливое детство. Константин обожал сестру и брата. Афина родилась всего на несколько минут позже Константина, но он чувствовал себя ответственным за нее. Ради нее он был готов покорить весь мир. Но затем их обоих похитили, и ему не хватило сил ее спасти.
Когда Константина освободили, его жизнь сильно изменилась. Причина была не в его чудесном спасении, а в его чувстве вины и горе родителей. Поначалу они не могли на него смотреть, потому что Константин и Афина были неразлейвода и их привыкли видеть вместе. Иногда ему казалось, что они видят не его, а пустое место рядом с ним, которое когда-то занимала его сестра.
День его рождения не праздновали, и он не знал, пытались родители таким образом его наказать или отдать дань памяти его сестре. Накануне своего шестнадцатилетия он подслушал их разговор.
«Какой была бы наша жизнь, если бы она по-прежнему была с нами? — произнесла его мать. — Какой была бы ваша жизнь, если бы вместо него спасли ее?»
Родители его избегали, компенсируя недостаток своего внимания дорогими подарками. Он злился на них и, хотя у них были непростые отношения, продолжал их любить и чувствовал себя виноватым перед ними. Сейчас, когда они потеряли еще и Алекса, они, как никогда, нуждались в поддержке.
Все эти годы Константин чувствовал себя одиноким и заглушал свою боль, создавая благотворительные фонды и называя их в честь пропавшей сестры. Остальной мир видел его сильным и непреклонным, но это был лишь защитный фасад. Если не впускать никого к себе в душу, защитить себя от новой боли становится намного проще.
Он дал себе слово, что у него не будет ни жены, ни детей, ни каких-либо привязанностей. Он не был способен защитить близких людей, и трагедия, произошедшая с Алексом, лишь это подтвердила.