Допустим, я действительно окажусь беременной, и что потом? Ребенка заберут? Совсем или я смогу с ним видеться хотя бы изредка?
Он будет знать, кто его мать?
Я пожалела, что не забрала контракт, изучить его более детально мне бы точно не помешало. Может, получится воспользоваться своим положением и выторговать для себя более выгодные условия? Не материальные, конечно.
Встречаться лицом к лицу с Каримовым я ужасно не хотела, ведь хоть я и пыталась храбриться, но этот мужчина меня пугал. И смущал.
Может, удастся как-то по-тихому проникнуть в его кабинет, взять стола контракт и так же тихо удрать обратно?
Я решила, что бездействие хуже рискованных решений, поэтому аккуратно открыла дверь и выглянула в коридор — он был абсолютно пуст. И тут передо мной встала проблема номер два — как найти его кабинет? Этот дом такой огромный, что здесь ну никак не обойтись без навигатора! Я помнила, что это где-то в левом крыле, поэтому вооружилась зрительной памятью и, завернув за угол увидела знакомую дверь. Где-то с минуту я прислушивалась, нет ли там кого и только уже потом рискнула приоткрыть дверь. А там…
…снова эта блондинка. Она лежала на черном кожаном диване, в руке бокал красного вина, светлые волосы разметались по массивному подлокотнику.
И снова она была совершенно голая.
Боже, может, у нее просто нет одежды?
— Простите, я зайду позже, — я хотела уже выйти, но услышала твердое:
— Стой!
Блондинка манерно поднялась с дивана и, совершенно не стесняясь наготы, подцепила за тонкий поясок кружевной пеньюар.
Я старалась сильно на нее не глазеть, но не заметить, что она очень красивая было невозможно. Если это его сестра, но их мать согрешила с Аполлоном, не иначе. Явить миру настолько идеально сложенных детей…
— Значит, ты и есть та самая Анна, — растягивая гласные проговорила она, бессовестно осматривая меня с головы до ног. Даже неторопливо обошла по кругу, от чего я почувствовала себя зверьком под прицелом дула бессердечного охотника. — Значит, такая ты.
Ее тон и поведение в целом мне сразу не понравились.
— Какая — такая?
— Никакая, — выплюнула она, от чего я буквально опешила. — Ни кожи, ни рожи. Где Рустам тебя вообще подцепил?
Ну знаете…
— Я — мать его будущего ребенка, а вот кто такая вы?
— А я его жена, — отрезала она, и с меня мгновенно слетела вся спесь.
В смысле — жена? Каримов женат? Но об этом нигде и никогда не было ни единого слова…
Но даже если, какое она имеет право так со мной разговаривать?!
— Попрошу к себе большего уважения, я здесь, потому что так захотел Рустам Тигранович! Видимо, он решил, что именно я, а не вы с кожей и рожей годитесь на эту роль.
— Ты здесь по глупому стечению обстоятельств, не более. И я хочу, чтобы бы сразу поняла свое место и даже не думала метить на чужое, поняла? — она окинула меня презрительным взглядом. — Ты всего лишь инкубатор, курица-несушка, контейнер — как тебе будет угодно.
— Да как вы смеете?! — я пыталась держать себя в руках, но предательские слезы как назло начали собираться в уголках глаз. Я больше не видела ее красоты — только перекошенное желчью и злобой лицо.
Что я сделала ей такого ужасного, чтобы так со мной разговаривать?
Если она хотела меня унизить, у нее это получилось, я сразу же ощутила себя жалкой и никому не нужной, хотя внешне изо всех сил старалась не показывать вида.
— Думаешь, я не знаю, что ты это наверняка всё специально подстроила? — прошипела она, приблизившись ко мне почти вплотную. — Как-то разнюхала о планах Рустама, придумала блестящий план, чтобы подобраться к нему поближе. Забеременела хитростью, в надежде, что он влюбится в тебя до беспамяти и бросит весь мир к твоим тощим ногам? Даже не надейся! Ты родишь и он тебя вышвырнет!
Каждое ее слово — меткий безжалостный удар.
И в этой обстановке я должна буду жить почти год? Да я даже дня рядом с этой женщиной не хочу находиться бок о бок!
Миллиардеры, джакузи, бассейны — это не моя жизнь, чья-то другая!
Я должна бежать. Прямо сейчас.
=11=
— Босс, — начальник охраны откашлялся. — Тут возник один вопрос.
Какого черта? Я оторвал взгляд от документов и посмотрел на незадачливого типа, который явно нарывался на увольнение.
— В чем дело? — нахмурился. — Я же сказал, беспокоить в самом крайнем случае.