Так Белов стал не только формальным, но и фактическим многожёнцем. Закрепляя свою победу, этим вечером Алина опять пошла в баню вместе с Беловым и Ларисой. Спать легла, правда, на первом этаже, с детьми. Но все Беловы понимали, что это недолго продлится.
37
Утром, после осмотра раненых, которые довольно быстро поправлялись, даже у Рудого уже спала температура, а воспаление становилось всё меньше, Белов отправился на лодке к уграм, в новое селение. С собой он вёз два топора, которые успели выковать кузнецы, все трофейные дубины и один комплект кожаных доспехов. Ну, понятно, немного гостинцев в виде овощей и остатков персиков. Течение Тарпана в этом месте было почти незаметным, Белов весь путь прошёл на вёслах, с удовольствием разминая мышцы греблей.
За неполные две недели угры неплохо успели отстроиться, они срубили уже четыре жилые избы, с традиционным очагом и полатями вдоль стен. В разной степени готовности были ещё четыре дома, работа кипела. Однако, при виде Белова, все с удовольствием использовали его появление для перерыва. Белов раздал подарки и попросил Коняя и Ойдо поговорить отдельно. Коротко пересказав им происшедшее, Белов подарил Коняю кожаные доспехи, подмигнув Ойдо, мол, тебе тоже причитается. Ещё Белов выложил в качестве подарка дубины и топоры. Коней начал подозрительно глядеть на него, догадываясь, что эта щедрость неспроста. Белов не стал раскрывать свои планы уграм, не без оснований полагая, что эти дети природы не смогут сохранить ни одну тайну. Просьбу помочь гребцами Белов облёк в желание съездить за покупками, а участие каждого мужчины предложил оплатить товаром или серебром, из расчёта одна куна за человека в неделю. После этого начался обычный торг, где обговорили подробно и скрупулёзно все мелочи. Белов сразу предложил Ойдо отправиться в Бражино, откуда тот должен был перегнать трофейную лодку в Пашур, как назвали бывшие тывайцы своё новое селение. На этой лодке через неделю двенадцать здоровых парней и мужчин приплывут к Белову, чтобы уйти в поход на пару недель. Ударив по рукам, трое мужчин пообедали и распрощались, довольные друг другом.
На обратном пути в Бражино, Белов рассказал Ойдо подробности нападения, а тот делился трудностями устройства на новом месте. Белов, между прочим, спросил, кто сейчас хозяин брошенного Тывая. Ойдо спокойно ответил, что угры там жить никогда не будут, боги отвернулись от этого места. Другие люди могут там селиться, место, хоть и нехорошее, но свободное. Белов поинтересовался, как староста угров отнёсся к Алине, которую взял в жёны Белов. Ойдо даже рассмеялся, когда рассказывал об этом, все угорские женщины очень обрадовались, что Алина ушла из селения. Они полагали, что её возьмёт в жёны кто-то из угров, и заранее ревновали.
— Если серьёзно, — сказал Ойдо, вытирая пот со лба, — ты правильно поступил, Белов, что взял в жёны Алину. Без мужа в нашем селении ей было бы очень трудно. Её и детей все обижали бы по любому поводу и без повода. Кровной родни у неё в селении нет, она из другого рода, поэтому жизнь вдовы превратилась бы в сплошное горе. Женщины её били бы за красоту и молодость, а мужчины и парни при любом случае задирали бы юбку. Коняй за неё особо заступаться не стал бы, жена у него страшно ревнивая.
— Так что, ты, почитай, спас Алину и её детей, — закончил свои размышления Ойдо, — твоя семья зажиточная, новая жена и её дети голодать не будут. За это Алина будет тебя всегда любить и уважать.
Отправив Ойдо с лодкой в Пашур, Белов продолжил допросы пленных, уточняя необходимые подробности, зарисовывая на старых тетрадях расположение хозяйства Рудого и его лодок на пристани. Заметив, что Рудой уже начал терять сознание от сильных болей в раненой ноге, у него единственного оказалась повреждённой кость, Белов перерыл весь дом в поисках обезболивающего. В тумбочке покойной бабки Алексея нашлись два стеклянных шприца в металлических коробочках для кипячения, три набора иголок и пять упаковок различных ампул. Знакомые названия оказались только на двух — «Морфий». Белов припомнил, что бабка Алексея умерла от рака, ещё в начале восьмидесятых, когда за возвратом наркотиков от больных никто не следил. Прокипятив шприц, Белов поставил Рудому полкубика морфия, что моментально сняло его боли. Под действием обезболивающего Рудой поменялся в характере, стал относиться к Белову, как лучшему другу и с удовольствием открыл все свои тайны. Белов едва успевал записывать, раньше ему не приходилось допрашивать наркоманов под кайфом. С учётом новых показаний Рудого задумка Белова складывалась все ярче и подробнее, вероятность успеха приближалась к ста процентам.
По мере изготовления наручников и кандалов все пленные стали пользоваться относительно свободой, теперь они свободно передвигались по своим сараям, Белову пришлось озаботиться охраной. На ночь приходилось прицеплять пленников на связку, хотя о побеге, похоже, никто не думал, кроме Мариги. Белов без допросов понимал все его мысли, тот оказался классическим уголовником, без единой черты интеллекта, одна злоба и тупость. Из него вышел бы настоящий Шариков, желание отнять и поделить, между своими, конечно, не сходило с его рожи. В отношении этого «социально близкого» никакой жалости у Белова не было, он продал бы его не только на юг, а, желательно, на север, куда-нибудь в Воркуту, на шахты. Жаль, что их ещё не построили. Среди остальных пленных невинных жертв тоже не было, все были личными «дружинниками» Рудого.
Продолжая допросы всю неделю, Белов убедился, что Рудой, как и все раненые, довольно быстро идёт на поправку. Ещё пара недель и все пленники будут абсолютно здоровы, к этому времени обещал вернуться Окунь, в совете которого Белов нуждался. За неделю Белов опытным путём установил, что Рудой становится «лучшим другом» на два часа после укола морфия. После этого радостное возбуждение спадает, и пленник начинает засыпать. С учётом такой реакции Белов планировал свои действия. Жизнь в посёлке за неделю окончательно стабилизировалась, кузнецы и чеканщики работали всё светлое время, не соблюдая восьмичасового рабочего дня. Белов загрузил кузнецов изготовлением предметов первой необходимости для строительства домов, инструмента для работы и на продажу. Чеканщика-предателя Белов вернул на рабочее место, но кандалы на ногах оставил, как память о предательстве, разъяснив ему, что снимет их только через месяц при хорошем поведении. Нурами, ожидавший худшего, был счастлив остаться живым и невредимым, поэтому всеми фибрами показывал свою полезность и преданность Белову. Чеканщикам Белов поставил задачу изготовления медного листа большой площади, толщиной около полумиллиметра. Задумку о производстве нового товара, который наверняка будет пользоваться спросом, Белов не оставил.
Семейная жизнь многожёнца складывалась спокойно, ежедневно Беловы втроём ходили в баню, но спал Белов только с Ларисой, Алина пока терпела. Белов, впрочем, решил взять её с собой в Сулар, не столько из-за полезности, сколько из опасения оставлять её с Ларисой наедине. Женщины уже освоились в совместном ведении хозяйства, по очереди смотрели за детьми и работали на кухне. Кормил южан Белов пока за свой счёт, надеясь найти для мастеров женщин, чтобы оставить их в посёлке уже свободными. Держать рабов вблизи Белов не хотел, он не верил в сказки о любви раба к своему хозяину, и всегда ждал от невольников подвоха или прямого нападения. Перед отъездом в Булгарию, Белов, опасаясь за Ларису и детей, пообещал всем четверым южанам вольную после двух лет работы. В этом он поклялся перед ними всеми богами, в присутствии Третьяка.
Перед самой отправкой, когда Белов уже собирал припасы для путешествия, прибыл Окунь с запасом руды и товаров. Узнав новости, купец изрядно удивился, не только дал толковые советы, но и сам решил поучаствовать в захвате имущества Рудого. Пока пленники под присмотром помощников Окуня занимались разгрузкой товара, компаньоны обсудили свои планы. Во-первых, Окунь отчитался в своих сделках и выдал Белову его долю, которая без учёта привезённого и будущего товара, только в серебре, составила двадцать восемь гривен. Кроме трёх тонн медной и железной руды, пленники должны были выгрузить тридцать тюков с шерстью, десяток овец, шесть кусков ткани. Лошадей Окунь не привёз, да и к лучшему, если всё получится, у Белова будет свой табун из двух десятков коней. Во-вторых, компаньоны ещё раз обсудили планы захвата имущества Рудого, согласовали свои действия и сразу обговорили долю каждого, в чём она будет выражаться. Всю недвижимость Белов отдавал Окуню, справедливо полагая, что не сможет за ней присматривать, но сразу обговорил своё право ночлега и проживания в любое время года на любой срок. Лошадей, все ткани, инструменты и ценности, а также весь запас зерна, Белов брал себе, Окунь обязался помочь при доставке. Если всё не поместится в лодки, сохранить до следующего плаванья. С уграми Белов расплатится сам. В-третьих, Окунь, собиравшийся зимовать в Суларе, в доме Рудого, обещал за зиму найти и уговорить несколько мастеров на переселение в Бражино, хоть на три года. Цену найма компаньоны тоже обговорили. В-четвёртых, Окунь пообещал найти покупателя на пленных ещё до ледостава.