Помощники Окуня не зевали, за эти полтора месяца реализовали половину наработанных за зиму железных скобяных изделий и ножей с топорами. Тем более, что Белов продавал их почти вдвое дешевле, чем остальные кузнецы. К этому времени прибыл Окунь на трёх огромных лодках, две из которых сели на мель ниже посёлка. Пока разгружали все товары, Окуня прямо распирало от приятных новостей. Их он выложил Белову в доме, за стаканчиком настойки. Зимой Окуню пришлось выдержать три попытки родственников Рудого отобрать хозяйство в городе и конюшню за городом. Помогли не только свидетели, которые подтвердили факт передачи собственности Рудым, но, как обычно, крепкие помощники Окуня. Он не пожалел на это средств и нанял пятерых лучших бойцов Сулара, которые и послужили самым весомым аргументом.
За зиму Окунь уговорил переселиться двоих молодых подмастерьев кузнеца и двух кузнецов, только что женившихся, не наживших своего хозяйства. Кроме комплекта сбруи и сёдел на всех лошадей, Окунь привёз двух мастеров, скорняка и шорника. Все остальные заказы Белова тоже были перевыполнены. Даже нефть привёз Окунь, за зиму реализовавший все гранёные самоцветы по великолепной цене, до пятнадцати кун за штуку. За счёт этого и получился такой щедрый набор товаров. Неплохо распродал Окунь и зажигалки, в среднем по десять кун, что позволило ему привезти для Белова наличные гривны, двенадцать штук. Окунь, не ожидавший такого хорошего спроса, да удачно закрепившийся почти в центре Булгарии, находился в эйфории. На подъёме своей торговли он взял у Белова на реализацию двести зажигалок, треть запаса, наработанного зимой. На пробу полсотни валенок, все железные изделия и ограненные самоцветы. Белов предложил ему завернуть в селение соек, потом решил побывать там сам. С ним сразу напросилась Алина, считавшая себя походной женой. Лодку с мотором, на которой Белов собирался возвращаться, прицепили за кормой последней лодьи.
Никто, кроме Ларисы, не провожал купцов, Третьяк с помощниками начинал испытания первого парохода, второй большой лодки Белова, куда установили паровой двигатель. Лишь бы не взорвались, смеялся Белов, остальные проблемы переживём. Впервые Белов решил ехать без карабина, который сильно помешал ему при спасении Яры. Он вооружился револьвером, для которого пошил поясную кобуру, поверх пояса надел сшитый из кожи патронташ, заполненный патронами, ещё один револьвер лежал в сумке. Лариса и Алина уже постреляли из револьверов, показали неплохие результаты, но на постоянную носку Белов им револьверы не дал. С собой Белов набрал гостинцев, а Окунь надеялся на неплохую торговлю. Так и получилось, не успели лодки пристать к берегу, как всё селение вышло встречать купца. Белова быстро узнали знакомые парни и девушки, побывавшие в Бражине, подбежали спасённые девицы Ива и Липа, третья девушка только родила и сидела дома с ребёнком.
После раздачи небольших гостинцев, Ива и Липа познакомили Белова со своими родителями, которые оказались моложе Белова лет на пять, и почему-то смотрели на него с завистью. Белов неплохо провел день в Липовке, как называли сойки своё селение, гулял по коротким улицам, разговаривал с новыми и старыми знакомыми, приглашал переселяться в Бражино, где начали строить ещё четыре просторных дома и полно интересной работы. Окунь, продававший скобяные товары всего на пятую часть дешевле других купцов, имел огромный успех, у него покупали не только железо, но и зажигалки, ставшие необычайно популярными среди молодёжи за зиму. Ночевал он с Алиной не в гостевом доме, как все торговцы, а ярко-зелёной синтетической палатке, которую поставил на берегу у пристани. У костра, на котором Беловы грели чай, собрались почти два десятка молодых парней и девушек, которых Белов заманивал рассказами не хуже опытного кадровика, начиная от отделения из семьи, помощи в строительстве дома, заканчивая дискотеками под магнитофон и школьными занятиями. При этом Белов не забывал выспрашивать, не умеют ли девушки ткать на станках, и нет ли женщин, согласных на переезд в Бражино, хоть старых.
Поздно ночью кто-то из соек вспомнил про старую вдову Тину, которая осталась одна и сможет уехать. Белов запомнил это имя и рано утром уже стоял на пороге её покосившейся избушки. Старая Тина оказалась сухощавой женщиной лет сорока, с выцветшими грустными глазами. Белов зашёл к ней в дом и не сдержал улыбки, заметив ткацкий стан у окошка. После короткого разговора Белов быстро понял, в чём слабое место Тины и за час уговорил её на переселение в Бражино. Оставив в избе Алину, помогавшую собирать вещи, Белов сходил к старосте. Тот даже не пошёл попрощаться к Тине, с радостью согласился на её переезд. Белов на обратном пути позвал помощников Окуня, которые за полчаса перетащили невеликий скарб «старушки» в лодку Белова. Опасаясь, что Тина передумает, Белов не стал дожидаться Окуня, решившего ещё полдня поторговать. Быстро попрощался со знакомыми и отчалил от пристани.
Предупредив Тину о шуме, уже на Каме Белов завел мотор и добрался в Бражино до заката, правда стояла середина июня. Первая переселенка, как ни странно, отнеслась к шуму мотора равнодушно. После её устройства в пустующем доме, Белов подарил ей котёнка из очередного помёта. Кошки были любимцами всех жителей посёлка, некоторых котят ребята даже выпросили у Белова в Пашур. В этом мире впервые Белов столкнулся с тем, что на котят была очередь. Позднее Тина очень полюбила своего питомца, а Белов загрузил её работой, чтобы не скучала. В посёлке остались несколько пудов шерсти, Белов решил занять женщин и девушек производством шерстяной ткани. Он дал Тине на обучение пять девушек, три пуда шерсти и объяснил задачу. Пока девицы занимались прядением шерстяной нити, кузнец с двумя помощниками был озадачен изготовлением ткацких станков по образу Тининого. При кажущейся простоте станков, на изготовление ушла целая неделя, после чего в доме вдовы стала работать настоящая мануфактура. Женщина оказалась понятливая, буквально через месяц бракованные изделия закончились, шерстяная ткань пошла достаточно ровная, хоть продавай. Спешить с реализацией ткани Белов не стал, пока не одел в тёплую одежду всех жителей посёлка.
В июне же, вернувшись из Липовки, Белов прокатился с Алиной вверх по Тарпану, побывал в Пашуре. Угры уже отошли от голодных дней, приняли Белова хорошо, отдали за привезённые топоры и ножи немного шкурок соболя и куницы. Белов, наслаждаясь скоростью передвижения, поднялся выше по Тарпану, где, примерно в тридцати километрах, обнаружил ещё одно селение угров. Встретили их с Алиной там мирно, Алина быстро нашла общий язык, и вовсю щебетала с аборигенами, пока Белов рассказывал старосте, откуда он приехал и кто такой. Эти угры вообще не знали ни железа, ни бронзы и меди. Всё оружие было у них каменное или костяное, даже котелки кожаные, в которые бросали горячие камни. У Белова с собой не оказалось ничего на продажу, кроме простенького ножа. Так за этот нож староста отдал связку из полусотни соболей. А когда Белов решил отдать ему свой медный котелок, сделанный зимой чеканщиками, угры, уже заметившие, как Алина кипятила в котелке чай, принесли ещё одну связку соболей и три шкуры медведя. Белов в этот же день вернулся домой, а утром с Алиной, уже запасшись товаром на обмен, вновь поехали вверх по Тарпану.
За селением угров, в котором, со слов Алины, целых двадцать домов, это больше сотни взрослых, оказалось ещё одно, километрах в тридцати выше по течению. Вишур, так оно называлось, был самым большим селением угров, почти полсотни домов, вернее полуземлянок. Там тоже стоял махровый каменный век, поэтому торговля удалась, хотя поначалу к Белову относились подозрительно, выручила Алина. Форсировать культурный обмен с обоими селениями Белов не стал, отлично понимая консервативность племён, особенно угорских. Ему хватило для счастья того количества собольих, куньих и медвежьих шкур, которое еле поместилось в лодке. Он уже ориентировался в ценности мехов, и по самым скромным оценкам, выручил за товар, себестоимостью меньше гривны, больше десяти гривен мехами.
Уже предвкушая подобный результат, Белов совершил путешествие в верховья Бражки. Там торговля оказалась скромнее, три селения по берегам реки были небольшими, но тоже из каменного века. Выручку Белов оценил в шесть гривен. За своими торговыми путешествиями Белов упустил из вида, когда Третьяку с помощниками удалось доработать пароход. Машина гремела и бренчала страшно, скорость движения уступала самым ленивым гребцам, но, пароход двигался, даже против течения. Полезную нагрузку, к сожалению, поместить было некуда, паровой двигатель и дрова для него занимали всю лодку. Белов радовался вместе с мастерами, тут же подарил им все три медвежьи шкуры и по отрезу ткани, но применение чудовищному воплощению конструкторской мысли нашёл не сразу. Только самые отвязные мальчишки смогли работать на пароходе, большинство аборигенов испытывали страх и желание убежать, или, того хуже, убить чудовище. Путём проб и ошибок на пароходе осталась команда из трёх подростков, которые взяли на себя заготовку угля и его доставку. Пароход использовали в качестве буксира, для перевозки угля Белов изготовил лодку-плоскодонку, досок теперь хватало. С периодичностью около раза в неделю пароход оглашал окрестности посёлка шумом и бренчаньем, доставляя в посёлок очередную партию угля. Когда Белов приспособил на выпускной клапан свисток, рейтинг подростков в глазах ровесников поднялся до небывалых высот.