В день, когда мальчишки сообщили о прибытии угров-охотников, Белов как раз провёл первую тренировку и сидел, обедал. Быстро закончив обед, Белов собрался и с жёнами приплыл к месту встречи, где женщины заняли места на трибуне. Третьяк пошёл пешком, стараясь прийти незаметно.
Белов подошёл к Топору, рядом с которым стоял шаман и воин, убивший первую жертву.
— Я здесь, вождь, — подчёркнуто обратился к одному Топору Белов, не глядя на его сопровождающих, — какое твое решение?
— Решение рода, — вмешался в разговор шаман, довольный донельзя, — принести тебя в жертву, негодяй.
— Я требую поединка, божьего суда, — спокойно ответил Белов, — я имею на это право по любой Правде.
Шаман оскалился, он, наверняка, был готов к такому повороту событий,
— Вот твой поединщик, — воин, слева от шамана, шагнул вперёд, — боги на его стороне.
Белов ещё несколько раз громко уточнил условия поединка, который шаман позволил вести своим оружием до любого исхода боя, хоть смерти. Поединок будет один, мстить за убитого не разрешалось. После любого исхода поединка оба рода не враждуют, остаются в мире. На этих условиях настоял Белов, по его требованию шаман громко объявил их, чтобы слышали все зрители. На вопрос Белова, какие наказания для нарушителей, шаман громко объявил, — Смерть!
После этого Белов с противником вышли на лужайку, изучая друг друга. Противник Белова был ниже его ростом, но это не радовало, небольшой рост предполагает быстрые движения. Вооружился оппонент каменным топором и каменным же ножом в другой руке. Глядя на его мягкие скрадывающие движения, Белов почувствовал холодный пот на спине, движения выдавали мастера. Белов перед таким бойцом мог продержаться только пару минут, до первой ошибки. Он неподвижно стоял на лужайке, со шпагой в правой руке и пустой левой рукой, глядя на подкрадывающуюся смерть. Всё, пошло движение, почувствовал Белов, отскакивая вправо с рубящим ударом шпаги, который соперник принял на свой нож, топором ударив по тому месту, где долю секунды назад стоял Белов. Белов анализировал каждое движение угра, глядя ему на грудь, чтобы удерживать в поле зрения ноги. Очень ему не нравились эти ноги.
С ног и началось следующее нападение, соперник присел и кувыркнулся вперёд с мощным ударом ногами и топором, Белов опять успел уйти вправо. Не совсем успел, левую кисть ободрал кремнёвый нож, по руке потекла тёплая кровь, пока только каплями. Шаман уже кричал, подгоняя своего бойца, но Белов не слышал ни одного звука. Мир сузился до двух метров в диаметре, где поместились только он и противник. Противник взял небольшую передышку, поражённый тем, что Белов ушёл от его кувырка, Белову же просто повезло. Много лет назад среди рукопашников он видел такой приём и запомнил его не только в силу оригинальности, но и за нокдаун, полученный Беловым в этом исполнении. Белов не атаковал, своими передвижениями раскрываясь для повторения первого удара, который якобы намеревался парировать, как прежде, с уходом вправо. Это был маленький шанс на победу, который Белов тщательно пестовал, показывая противнику разворот вправо. Тот не купился на это, ударив из другого положения ножом и топором, уход вправо при такой комбинации Белов сделал машинально, чем сработал на свою обманку. Ещё финт, Белов остался на месте, опасно подпуская соперника, ещё. Нет, это не финт, Белов успел скользнуть влево, насаживая противника на шпагу, но уйти от его ножа не успел.
Угр, уже мёртвый, успел ударить Белова ножом в плечо, там, где бронежилет не защитил. Ну, нет у жилета рукавов, нет и всё. Угр упал, прямо со шпагой в груди, Белов остался стоять, зажимая левой рукой рану на правом плече. Убедившись в смерти противника, Белов увидел мир вокруг, одновременно удивляясь, что кровь бежит так медленно. Мысли тоже становились медленными и вялыми, как и движения. Белов очень медленно начал доставать пальцами правой руки носовой платок, который Белов по привычке держал в заднем кармане брюк. Потом также медленно вытирал окровавленные ладони и левой рукой обматывал вокруг раны на правом плече. Угры стояли на месте, ожидая команды шамана и вождя, те замерли, не поверив в победу Белова. Белов закончил с раной и левой рукой вытащил шпагу из тела противника.
— Кто победил, на чьей стороне боги? — громко крикнул Белов, обращаясь к шаману.
— Ты победил, — тихо процедил сквозь зубы шаман, готовый растерзать Белова.
— Раз ваш суд окончен, требую суда за кровь, которую мне пролили безвинно, по моей Правде, — Белов показал Топору и всем воинам-уграм на повязку на шее, которую специально не снимал для этого спектакля. Наступила вторая часть Марлезонского балета, сейчас выход Белова.
— За кровь без вины по Правде положена вира пять гривен или выдача головой, — Белов на последнем слове сорвался на фальцет, хотя пошатывался он специально, показывая свою слабость всем поведением, — если нет гривен, оставляйте мне виновника до уплаты, я подожду.
На последней фразе Белов присел на траву, в самом деле, кружилась голова от кровопотери. Но представление надо доиграть до конца, Белов всем своим поведением выманивал шамана на божий суд. Шамана надо убивать, такой людоед в соседях Белову не нужен, это скрытый очаг не просто войны, а предательского нападения. Поэтому Белов не взял с собой ни одного мужчину, только женщин, поэтому громко объявил о большой вире и настаивал на ней. Поэтому всячески симулировал свою слабость, хотя ещё пара минут и симулировать не надо будет. Ну, решайся, скотина, думал про шамана Белов, сидя на траве, я такой слабый и беззащитный, бери меня голыми руками.
— Я сам буду защищать честь нашего рода, требую божьего суда, — шаман гордо подошёл к Белову, помахивая каменным топором.
— Условия те же, любое оружие, до смерти, никто не мстит, — Белов медленно и громко повторил предыдущие условия поединка, вставая с травы, — тогда я согласен.
Шаман стал медленно ходить по кругу, делая выпады в сторону Белова, но, не подходя на удар. Белов стоял неподвижно, со шпагой в руках, «Ай, молодец шаман, ждёт, пока я совсем ослабею, чтобы легко добить»
— Хрен вы угадали, господа людоеды, — Белов переложил шпагу в левую руку и вынул револьвер, предохранителей на котором не предусмотрел. Он демонстративно поднял руку в сторону шамана и выстрелил ему в лоб, попал, конечно, трудно промахнуться на пяти шагах, чай не дуэльные пистолеты Лепажа. После падения шамана демонстративно засунул револьвер в кобуру и пошёл в лодку, Белову было плохо, всё вокруг потемнело, только усилием воли он добрался до лодки.
Подбежавшим женщинам велел садиться, Алину отправил к Топору.
— Передай вождю, что он и его воины мои друзья, пусть приезжают в гости, привозят меха на обмен, в любое время.
Только, убедившись, что Алина вернулась, потерял сознание. Как его везли домой и перевязывали, Белов не чувствовал.
Очнулся Белов через сутки, чувствуя себя отвратительно. Кроме слабости от потери крови, в обеих ранах ощущалось сильное жжение. Белов спросил Ларису, сидевшую у кровати, чем обработали его раны, та позвала Алину. Алина сказала, что раны ничем не обрабатывали, промыли отваром трав и забинтовали, даже зашивать не стали, раны были рваные и неглубокие. Белов похолодел, когда представил, что оружие, которым его ранили, могло быть отравленным. Он велел развязать все раны и принести всю аптечку, оставшуюся от двадцать первого века.
Осмотрев обе раны, насколько смог это сделать, Белов заметил зелёную корочку, покрывшую большую часть обеих ран. При всём прежнем опыте ранений, своих и чужих, Белов ни разу не замечал такой расцветки ранений. Он решил, что это яд, который надо немедленно удалить из организма. Белов проглотил несколько таблеток анальгетиков и велел Алине срезать острым ножом всю зелень с ран. Ларису отправил готовить горячую воду для душа, в котором намеревался смывать остатки отравы, попавшей в раны. Одновременно Белов развёл пять таблеток антибиотиков и отложил пару, чтобы выпить после всей процедуры. Пока шла подготовка, анальгетики подействовали, и даже язык у Белова онемел.