Отойдя в не просматриваемый тупичок, я приступил к самому сложному из осуществляемых мной до сих пор метаморфическому изменению именно плоти — превращению себя в двенадцатилетнего шкета. Что оказалось до разочарования просто и заняло не более тройки секунд. Ну, жаловаться мне грех, решил я.
Рабочая одежда от двух «Т» исправно подогналась под новые формы тела, сменила фасон на требуемый. Единственное, что пришлось делать ручками, это слегка подтянуть ремень маговизора. Ну и направился, вполне модный и молодежный я к распространителю лжи и пропаганды.
— Эй, приятель, — обратился я к парню, смерившему меня подозрительным взглядом, особенно гневно позыркал на гоглы.
— Какой я тебе приятель, пацан? — задрал нос мерзкий спиногрыз, — Секи фишку, я тут под крышей самого Смайзи, так что двигай ходули. И очки у тебя дешёвка, — припечатал меня цветок жизни.
— Ты, парень, не нарывайся, а послушай, — мирно начал я, — у меня спор с приятелями. Я готов купить весь твой товар, встать на твоё место. Ну и торговать газетами, — покивал я внимательно внимающему, но с мордочкой «крутой парень» шкету, — пока меня не увидит один тип. Закончатся газеты — принесешь еще, я их куплю и буду торговать. Ну и приглядишь, чтобы мне не мешали. За это, — воздел я детский палец, — получишь галеон сразу, галеон к обеду и галеон к ужину, безусловно, не считая оплаты газет.
— Аристо, что ли? — поинтересовался малолетний делец и выдвинул контрпредложение. — Два сразу и по два!
— Парень, — ласково улыбнулся я, — я назвал цену, но если будешь наглеть, не поленюсь заплатить в десять раз больше, и найду кому, чтоб тебя отделали так, что ты неделю не встанешь. А то и сломали что, — совсем по–доброму улыбнулся я, — не слишком нужное, хорошо и надежно. Так что не наглей, говори да или нет, — подытожил я, обращаясь к почему–то побледневшему спиногрызу.
— Мордред с тобой, да, — суетливо выдал он, получил денежку и нацепил на меня сумку. — Громко не кричи, джентльмены не любят, — бегло инструктировал он меня. — Можешь вообще молчать, просто демонстрировать газеты издали, тебе же не продажи нужны, — проявил здравый смысл юноша, — я буду рядом с магазином перчаток, вон, с красной витриной, — ткнул он лапкой, — объясню, что брат подменяет, — с сомнением уставился он на меня. — Хотя, им похер, — заключил, юный ругатель. — Все, я пошел, — с этими словами пацан оставил меня.
И гадски подставил, не оставив разменной мелочи! Гадкая куколка человека, злопыхал я. Впрочем, с точки зрения продаж это шло скорее в плюс, спешащие покупатели газет, зачастую, махали рукой на чертыхающегося в поисках сдачи меня, бросая «Оставь себе». А гадкий спиногрыз, очевидно, ожидавший развлекалова, вытянулся мордой и погрузился в подсчет возможно–будущих барышей, на основе бизнес–плана «щаз найду сдачу, сэр!»
Ну а я наблюдал в опущенные на глаза гоглы. Дело в том, что все алтарщики так или иначе имели отличительные черты в каналах и магядре. А поганая псина, вполне была алтарю посвящена и имела гиперразвитые магканалы к голове и глазам — следствие родовой склонности к сглазам и проклятиям прямого действия. Были и другие, с похожими направлениями, но там было много каналов, а толстый магистральный, разделяющийся на два глазных — чисто блэковская примета.
Ну и, в процессе продаж и высматривания, наткнулся на презанятную парочку: наш, супротив канона неоттраханный Уизеловской ломанной палочкой в мозг и готовящийся ко второму году преподавания великий и несравненный Гилдерой Локхарт, выходящий под ручку из Гринготтса с Уолденом Макнейром.
Последний был ревностным сторонником Володи, но нараздавал столько взяток, что его аж приняли в министерство, главой ловчей команды Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними.
Ну да пристроился, и Мордред с ним, но что его связывает с писателем и преподавателем колледжа? Обдумывая этот момент, я даже всучил Локхарту газету, получил монетку и… по слабенькой, только начинающей выстраиваться окклюментной защите как будто царапнули коготками.
Отведя глаза от небесно–голубых буркал нарцисса, я пробормотал: «секунду, найду сдачу». На что ослепительно улыбнувшись (точно, не без аналога гламура и прочих чар!), Локхарт щедро повелел оставить её себе. И срулил с Макнейром, вполголоса бормоча о чем–то.