Это было некрасиво, как, впрочем, и сейчас.
– Ей уже давно исполнился двадцать один год[3], – спокойно замечает Шеридан. – С юридической точки зрения, в соответствии с федеральным законодательством и законодательством Северной Дакоты, она наследует все по воле мистера Рида. Все это. – Он едва заметно улыбается, когда смотрит на меня. – Включая мистера Эдисона.
Эдисон! Сердце замирает.
– О боже… он еще жив?
– Жив и доставляет кучу проблем, больше, чем когда-либо, – говорит Шеридан с хитрой усмешкой.
Эдисон – самая умная лошадь на земле. Ему должно быть больше тридцати, так что он древний старик. С улыбкой я представляю Эдисона: угольно-черный с белой полосой на лбу. Этот конь – практически Гудини, прирожденный фокусник, что за считаные секунды может выбраться из любых цепей и оков. Дед не упоминал его ни в одном из последних телефонных разговоров, а я боялась спрашивать, опасаясь вестей о смерти. Джон любил эту лошадь так же, как и я. Как еще взрослая женщина может относиться к своему любимому с детства приятелю?
– Да это просто смешно! Что она будет делать с ранчо и нефтяной компанией, сидя в этой глуши? – огрызается мать.
Шеридан приподнимает седую бровь.
– Все, что ей угодно, миссис Рид.
– Но она не может. У нее есть обязательства в Калифорнии. – Колючий взгляд матери устремляется в мою сторону. Губы поджаты; она ожидает, что я поддержу ее. «Скажи хоть что-нибудь, черт тебя побери», – читается на ее лице.
– На самом деле… нет, нет никаких обязательств. Они были до прошлой недели, пока я не оформила все документы на ликвидацию предприятия. – Я вздрагиваю, зная, что не стоило этого говорить.
Все и так довольно плохо. Возможно, дед хотел, чтобы я немного развеялась?
Отец качает головой и отводит глаза. Он в шоке, опустошен и хочет покончить с этим.
– Мисс Рид, должен сказать, что есть несколько условий, которые нам с вами необходимо обсудить в частном порядке. – Шеридан бросает несколько усталый взгляд на родителей. – И это тоже оговорено в завещании.
– Я вам покажу условия, – сипло шепчет мать, громко вздыхая. – И это после всего, что мы для нее сделали!
Она хватает свою сине-белую тисненую сумочку от Gucci, идеальный аксессуар для выхода в люди.
– Хватит! Никогда еще меня так не оскорбляли. – Встав, она резко обращается к отцу: – Идем, Гарри.
Это команда следовать за ней, и мужчина ее выполняет.
Взгляд, которым он смотрит на меня, когда встает, почти сочувствующий. На какое-то короткое мгновение я замечаю сходство с дедом – главным образом в ярко-зеленых глазах, как у меня.
Он поворачивается к адвокату.
– Полагаю, вы хотите, чтобы мы подождали снаружи?
Шеридан поднимается со стула, кажется, целую вечность. Он высокий и худой, словно фонарный столб.
– На ваше усмотрение, – отвечает тот. – Вы можете вернуться в отель или, например, посетить кладбище.
На секунду родители замирают.
Он знает, что они не пошли на похороны днем. Только я присутствовала на погребении маленькой урны, больше похожей на цветочный горшок. Единственная душа, кроме служителя, который следил за церемонией.
– Я вас умоляю! В отель… в эту лачугу? – говорит мама возле двери. – Национальная сеть отелей – это ад! Вы хоть представляете, как их жуткий отбеливатель для постельного белья влияет на кожу?
Я стараюсь не закатывать глаза. Если бы хоть половину ее упреков мы могли переложить на постельное белье.
– Мы будем в вестибюле, Аннабель, – предупреждает отец, догоняя жену как раз вовремя, чтобы открыть дверь.
Я киваю, сглатывая комок, растущий в горле, и искренне не желая проходить через это в одиночку.
– Могу я вам что-нибудь предложить? – спрашивает Шеридан, как только дверь закрывается, оставляя нас двоих в кабинете. – Кофе? Стакан воды?
Я качаю головой, радуясь, что все еще могу двигаться. Ощущаю себя окаменевшей и переполненной страхами. У меня уже были три неудачных бизнеса, связанных с арендой, и каждый раз я думала, что справлюсь и начну получать прибыль.
Как я смогу справиться со сложнейшей империей, созданной дедом? Смогу ли я управлять ею должным образом?
Нефтяная компания в наследство? Да я даже не знаю цену на бензин!
3
Двадцать один год – возраст, с которого гражданин США полноправно может участвовать в голосовании, служить в правоохранительных органах и пользоваться привилегиями совершеннолетнего в полном объеме.