Они оказались в низком коридоре, вдоль стен которого стояли кушетки.
— А если обратно? — испуганно спросила Натали. — Куда-нибудь в столовую?
— Да я и обратной дороги не помню.
Так они и стояли, пока не услышали звуки оркестра, прошли еще вверх по лестнице к раскрытым дверям.
Большой зал с колоннами и множество длинных окон, занавешенных белыми шторами, музыка, приглушенный гомон, вся необычность обстановки подействовали на Натали возбуждающе.
— Идем, идем, — заторопила она.
Один столик в углу был свободен, и Натали бросилась к нему почти вприпрыжку.
Когда уселись, Виктор, гордый от страха, сказал:
— Нельзя тебя пускать в приличное общество. Манер, как таковых, у тебя нет.
А Натали была готова петь или хохотать — ей нравилось здесь: как в кино! Она вертелась на стуле во все стороны, даже заглянула под стол, потрогала все тарелочки, салфетки, пепельницы, понюхала цветы в вазе.
— Выведут тебя отсюда с позором, — пригрозил Виктор, — и поесть не успеешь. — Он долго изучал меню, поданное презрительным молодым официантом, сокрушенно качал головой, хмыкал, наконец, вздохнул: — Ну что ж, будем питаться.
Ждали не меньше часа. Виктор молча курил, но Натали не скучала, разглядывала танцующих, притопывала ногами, кому-то улыбалась.
— Цып-цып-цып, — сказал Виктор, — дите невоспитанное.
— Давай чокаться! — предложила Натали и так стукнула фужером с минеральной водой о фужер Виктора, что с соседних столиков оглянулись. А она хихикнула.
— Знаешь, это ты невоспитанный, — сказала она почти серьезно. — Сидишь мрачный, со мной не разговариваешь…
— Поводов веселиться у меня нет.
— Ну и что? Я вот про все забыла. Вернусь домой, а там… Вообще! — Она постучала кулаками друг о друга. — Я бы ушла жить в общежитие, но боюсь оставлять маму с этим.
— Я бы тоже с удовольствием остался в общежитии.
— Скажи… неужели ты… будешь жить… вот так?
— Да, вот так, — раздраженно ответил Виктор. — За ошибки надо расплачиваться. Ешь.
Зато уж ела Натали — весело! На переносице выступили капельки пота. Виктор совсем помрачнел и, приступая к компоту, проговорил будто с осуждением:
— Кормят — будь здоров.
Блаженная истома овладела Натали. Она сидела, уткнувшись локтями в стол, полузакрыв глаза, слушала музыку. Сидеть бы вот так и сидеть…
— Вот что, — резко сказал Виктор, — должен я с тобой поговорить. Ты что, с ума спятила? Одна приехала в Москву, остановиться тебе негде…
— Не надо, — с закрытыми глазами попросила Натали. — Знаешь, как мне хорошо…
— Но соображать-то все-таки необходимо. Существо ты симпатичное, не очень обычное. Привлекательное, — с раздражением говорил Виктор. — И вот попала в ситуацию. О чем ты думаешь?
— Предположим, о тебе, — вырвалось у Натали.
— Я с тобой серьезно разговариваю. Денег у тебя, верно, кот наплакал, а…
— Подожди, подожди, — ледяным тоном остановила Натали. — При чем тут деньги?
— При чем тут деньги! — еще резче продолжал Виктор. — При всем! Знаешь, например, сколько здесь каждый кусок, каждая ложка стоит? Что одна без денег делать будешь?
— Подожди, подожди… Мне так хорошо было, так… Ты тоже считаешь, что со мной может что-то случиться?
— Конечно. Таких дурочек…
— Специально ловят такие, как ты? А потом жалуются, что вынуждены жениться?
И не успел растерявшийся Виктор ответить, как она щелкнула замком сумочки, бросила на стол деньги и убежала.
На лестнице она несколько раз споткнулась.
Седобородый швейцар взглянул на нее понимающими глазами, улыбнулся мудронплутовской улыбкой, не осуждающей и не прощающей, и чуть-чуть приоткрыл дверь.
Натали выскользнула на улицу, увидела такси и села в кабину.
— Куда прикажете?
— Хоть куда. Мне прокатиться.
— Понятно.
Машина будто плыла — плавно, без толчков.
— Приезжая? — спросил шофер, и только тут Натали взглянула на него — немолодой мужчина с густыми лохматыми бровями. — А чего в ресторане делала?
— А что в ресторанах делают? Ела. Ничего, вкусно.
— Заметно, что хорошо… поужинала.
— А почему вы на «ты»?
— Потому что старше тебя. Чего в ресторане делала?
— Я сказала: ела.
— Одна?
— А вам что?
— Да так. Откуда приехала?
— С Урала.
— Зачем?
— Москву посмотреть.
— Ну и как? Понравилась Москва?
— Вы знаете… — Натали повернулась к шоферу. — Очень. — Помолчала и повторила: — Очень.
— А ночуешь где?
— Почему-то всех интересует, где я ночую.
Они ехали по узким темным улицам, где почти не было машин, прохожих — даже не верилось, что это Москва, — и лишь в редких окнах горели огни.
— Ночевать где собираешься, спрашиваю?
— Не знаю.
— Интересно.
— На вокзале где-нибудь.
Машина вылетела на широченную улицу и поплыла в потоке автомобилей.
Огней-то, огней!
И радостно было Натали, и тоскливо. Даже — нехорошо. Она и не заметила, как перестала смотреть по сторонам, застыла в напряженной позе, вдавившись в спинку сиденья.
— А как тебя одну в Москву отпустили? — спросил шофер. — Ну, я понимаю, если учиться, а то — ресторан… такси вот.
— Ничего вы не знаете, ничего вы не понимаете. — Натали обрадовалась, что шофер снова заговорил. — Понятия обо мне не имеете, а рассуждаете.
— Родители у тебя есть?
— Мама. И отчим.
— Отец где?
— На войне погиб.
— Вот что, — сумрачно заключил шофер. — Мне в гр раж пора. Да и счетчик хорошо поработал. Куда сейчас прикажешь?
— С вами до гаража. Мне все равно деваться некуда.
— Выгодный клиент. Первый раз у меня так…
Из гаража вышли уже в первом часу.
— Ну куда ты сейчас, клиент?
— Объясните мне, как добраться до Курского вокзала.
— До Курского вокзала, — проворчал шофер. — Ну девка… Я бы тебя к себе позвал, да сестра у меня… злюка. Да и подумать может черт те что. И отпустить тебя вот так не могу. Девушка ты вроде бы хорошая, а глупостей натворить можешь.
— Почему-то все так считают.
Шофер был невысокого роста, широкоплеч, шагал грузно, опустив голову в мятой шляпе, заложив руки за спину.
— Лучше все-таки глупостей не делать, — сказал он. — Вот я, к примеру, на кой черт связался с тобой?
— Могу уйти.
— А я вот не могу тебя отпустить. Не могу я ночью человека не пожалеть. Я беспризорником вырос. Запомнил, как плохо ночью без крыши… Или вот сейчас… Едешь по Москве ночью и кого только ни подберешь из жалости и укатишь в самом невыгодном для себя направлении…
Вспоминая потом свои приключения, Натали пыталась догадаться, почему она действовала, не раздумывая. Наверное, потому, что даже усилием воли не могла убедить себя, что кто-то здесь, в Москве, может ее обидеть.
Они с шофером забрели в какой-то темный переулок, вошли в тускло освещенный подъезд.
Шофер поднимался по лестнице, что-то бормоча под нос.
— Если вам не приятно… — начала Натали, но он даже не оглянулся, топал себе все выше.
Дверь открыла заспанная женщина в коротком халате, улыбнулась испуганно и удивленно.
В кухне шофер снял пиджак, засучил рукава и долго мылся под краном.
Натали стояла у окна и смотрела на крыши, освещенные бледным лунным светом.
— Пошли, — коротко позвал шофер, толкнув дверь плечом.
Комната была большой, почти без мебели, словно сюда еще не переехали или, наоборот, начали уезжать и часть вещей уже отправили.
Женщина переоделась в платье, тоже короткое, открывавшее круглые розовые колени.
— Соня, — она протянула руку и улыбнулась.
— Какая вы красивая, — сказала Натали, а шофер сказал, садясь за стол:
— Ей ночевать негде, — и начал есть.
— А ты есть не хочешь? — спросила ее Соня.