— Я, кажется, выкручиваюсь из этой затянувшейся истории, чувствую, что скоро мы с тобой пойдем в театр. Я встану на ноги, а ты отдохнешь от меня. Погуляешь с этим… Чего ты в нем нашла?
— Может быть, он чего-то во мне нашел?
— Он-то нашел, а вот ты…
— Не надо, бабушка.
— Ты молода. Недурна. Больше твоему Игорю ничего и не надо. Он выдрессирует тебя, и ты будешь типичной женой. Он…
— Бабушка, я прошу тебя…
— Я имею полное право высказывать свои точки зрения, — не на шутку разгневалась бабушка. — Я же знаю тебя лучше, чем ты сама. Есть натуры, которые бегут от страданий, хотя бы из чувства самозащиты. А есть натуры вроде тебя. Они сломя голову бросаются навстречу страданиям, словно для того, чтобы лишний раз проверить свою способность сопротивляться им. — Бабушка демонстративно налила еще чашку и — сразу почувствовала себя виноватой! — Советоваться в таких случаях почти не с кем. Повзрослев, встав на крепкие, но малоподвижные ноги житейского опыта, мы с презрением относимся к заблуждениям молодости, к ее ошибкам, ко всему тому, что в свое время творили сами. Нам искренне не хочется, чтобы наши ошибки и глупости повторяли… Не сердись на меня. И не выходи, пожалуйста, за него замуж. Сделай мне такое одолжение.
Вечером был приступ. Когда бабушка перестала дышать, Натали бросилась позвонить и на крыльце встретилась с Игорем. И что бы потом ни было, она навсегда благодарна ему за эти дни. Если бы не он…
Он сказал:
— Я останусь. Тебе одной тут страшно.
Да, если бы не он…
А когда вернулись с кладбища и Натали без сил упала на кровать, Игорь прибрал комнату, сварил кофе, до поздней ночи о чем-то рассказывал.
Она уснула на диване. Может, это был и не сон сначала, а вязкое полузабытье…
Проснулись они поздно. Натали даже не удивилась, что он рядом с ней.
Болела голова.
— Ничего, ничего, — пробормотала Натали, когда они встретились глазами. Он смотрел виновато, с состраданием. — Не переживай.
Игорь ушел на работу, и Натали осталась одна, теперь уже совсем одна.
Она что-то делала, переставляла вещи с места на место, сидела на кухне, курила и — боялась. Наперед знала, что будет, знала, что нельзя этого делать, знала, что сделает это.
Ждала, когда вернется Игорь.
Он вернулся и предложил ей стать его женой.
— Ну и ладно, — сказала Натали, хотя про себя подумала, что слово «любовь» не было употреблено. Но какое это имело значение? Вообще, она не думала больше ни о чем. Просто пусто было одной-то, совсем пусто. И страшно.
Она вспоминала вяло, без особых подробностей, как познакомилась с Игорем, и даже сейчас не понимала, почему слушалась или, по крайней мере, соглашалась с ним. И Виктора Натали в это время почти забыла. Слишком ей тогда одиноко было…
Работала она как-то в бригаде стенографисток на конференции в научно-исследовательском институте. У Натали страшно болела голова, рези в затылке на мгновения лишали слуха. Видимо, борьба с болью отражалась на лице, потому что Натали заметила, что на нее с удивлением или интересом поглядывают слушатели из первых рядов.
— Терпи, милая, терпи, — сказала старшая, — ничего не поделаешь. Скоро заканчиваем.
И когда Натали показалось, что сейчас она отшвырнет ручку, схватится за голову и убежит, очередной выступающий на ходу к трибуне шепнул:
— Не стенографируйте. У меня полный текст.
Лишь через некоторое время Натали собрала силы, чтобы посмотреть на него. Высокий, весь какой-то отглаженный, отутюженный молодой человек красивым голосом что-то там говорил… «Симпатичный, — отметила Натали, — но очень уж стерильный».
Отдавая ей в коридоре машинопись, он спросил, внимательно вглядевшись в лицо:
— Перепечатывать будете когда?
— К сожалению, сейчас.
— Я подожду. Мне нужно обязательно вычитать, а я завтра уезжаю в командировку, — объяснил он. — Вот вам таблетка. У вас больной вид.
То ли таблетка помогла, то ли она машинально отвлеклась размышлениями об этом молодом инженере, но не заметила, как закончила работу.
Вычитав машинописный текст, он с уважением сказал:
— Даже опечатки ни одной. Спасибо.
— Здесь нет буфета? — спросила Натали.
— А что?
— А что в буфетах делают? Я хочу есть.
Было в его манере поведения что-то располагающее, естественное. Натали и не заметила, как это случилось, но уже сидела с ним в кафе за столиком. Еще больше удивилась она, когда согласилась выпить рюмку.
— Не подумайте, что я нахально за вами ухаживаю, — .весело сказал инженер, — честное слово, я просто пожалел вас. Еще тогда, в зале.
Но ухаживать он, видимо, умел, потому что Натали, опять же незаметно для себя, даже разговорилась, даже ответила на прямой, непринужденно заданный вопрос, не замужем ли она.
— Я тоже, — Игорь (они уже представились друг другу) широко улыбнулся. — Вроде бы компанейский человек, не затворник, а… вот так. Овладел всеми домашними холостяцкими специальностями. Но не горжусь этим, а наоборот. Жаль будет, если мы больше не встретимся.
— Не знаю, — ответила Натали, хотя и знала, что ей все равно, а значит, она согласится с ним.
Жестом руки Игорь остановил ее, когда она взялась за сумочку, чтобы расплатиться, и дал подошедшему официанту ровно столько, сколько следовало, даже мелочь, не ожидая счета.
— Я хорошо считаю в уме, — ответил Игорь на удивленный взгляд Натали. — А чаевых не даю. Принципиально.
Он проводил ее, настоял, чтобы она записала номер его служебного телефона, говорил какие-то необязательные, но полагающиеся в подобных ситуациях слова. Она, конечно, не звонила, и недели через две встретила его у своего дома.
«Сейчас он скажет, — подумала Натали, — что если гора не идет к Магомету…»
— Магомет пришел к горе, — сказал Игорь, — потому что гора ему не позвонила.
Ничего неприятного в нем Натали не обнаружила, но с ним было удивительно удобно. Игорь как-то уверенно, но ненавязчиво умел пригласить в кафе или в театр, или в кино. Даже молчание с ним не было тягостным.
Встречались они редко. Игорь появлялся именно в тот момент, когда Натали подумывала, что сейчас она и не возражала бы с ним встретиться.
Отношения их не менялись, не становились более близкими, и Натали это устраивало, хотя иногда в голову и проникала мысль: а почему бы, собственно, не?.. Нет, нет, нет!
И вот теперь они вместе. И опять Игорь вроде бы тут, рядом, но она не ощущает его воли, словно бы все делает сама.
Свадьба так свадьба. Пригласила отчима.
Он был очень доволен приглашением, но прийти отказался, честно сознавшись, что с плохим подарком ему являться неудобно, а на хороший — он постучал кулачками друг о друга — он тратиться не имеет права.
Слушая его, Натали чуть не рассмеялась: поняла, что на сей раз он сам попал в жесткие руки.
Он пытался подробно расспросить бывшую падчерицу о женихе — конечно, с точки зрения финансовой состоятельности — и ужаснулся, когда обнаружилось, что Натали не знает даже его зарплаты.
— Может случиться так, — озабоченно заключил отчим, — что он просто зарится на жилплощадь.
— Вряд ли, — равнодушно возразила Натали.
— Смотри, смотри, — отчим сокрушенно покачал головой. — Как бы… люди очень неискренни…
Он проводил ее до трамвайной остановки. Шел он, спустив голову, часто оглядываясь.
— Что с тобой? — удивилась Натали.
— Понимаешь… — он поморщился. — Моя новая зпена… очень уж она… совершенно без души… А с годами, понимаешь, хочется… возникает потребность… необходимость… а я не слышу от нее ни одного теплого слова.
— Но у тебя же много денег.
— Кое-что есть.
— Зачем же тебе душа?
— Как — зачем? Я же живой человек.
— Раньше ты в этом не нуждался.
— А сейчас нуждаюсь. Очень…