Мои руки летят к его, впиваясь пальцами в кожу, когда я инстинктивно пытаюсь оторвать их от своего горла. Это только усиливает его хватку, поэтому я прекращаю бороться, боясь, что он сломает мне шею, и сосредотачиваюсь на том, чтобы взять себя под контроль. Я заставляю себя замолчать, в знак сотрудничества. Мне нужно посмотреть, кто в моем доме, чтобы понять, есть ли у меня шанс. Если это Винс, я могу выбраться живым. Если это какой-то лакей и Винса там нет, я, вероятно, уже мертва.
Я отсчитываю шесть секунд, прежде чем он наконец заговорит. - Ты закончила?
Мои глаза почти закатываются от облегчения. Это голос Винса. Я пытаюсь выдавить что-то вроде кивка, и давление на моей шее ослабевает, исчезая полностью, когда он отпускает меня. Он остается рядом, вместо того чтобы сделать шаг назад, и на дикую секунду я пытаюсь вспомнить, есть ли в раковине ножи — просто на всякий случай.
О чем ты думаешь? Нет, это плохая идея. Я не могу заколоть Морелли. Тогда я действительно буду трупом.
Единственный выход — дипломатия.
- Не кричи, — спокойно говорит он.
Я качаю головой, моя рука автоматически тянется к шее. - Я не буду.
Его взгляд следует за моей рукой, которая касается моего горла.
Я в порядке. Я в порядке. Я в порядке.
Мне нужно успокоиться.
Только это трудно сделать, когда в мой дом врывается сын мафии, пока я мою посуду.
Мое сердце наполняется ледяной водой, когда я думаю о своих брате и сестре, спящих в дальше по коридоре. Они могли услышать драку. Они могли услышать... что бы ни случилось дальше.
- Когда твоя мама возвращается домой? — спрашивает Винс, словно нанёс светский визит.
- Скоро.
Он что, ожидал, что я скажу ему, что дом на какое-то время полностью в его распоряжении?
Склонив голову набок, он смотрит на меня с, казалось бы, торжественным выражением лица. - Давай не будем начинать со лжи, а?
Мое лицо краснеет, несмотря на нелепость того, что он ожидает от меня буквально чего угодно. - Я не… я не знаю, когда она будет дома. Она уже не работает, но потом пошла к своему парню. Она действительно может быть дома в любое время. И она ничего не знает, — быстро добавляю я.
Подняв брови, он говорит: - Ну, по крайней мере, нам не нужно притворяться, что ты не знаешь, зачем я здесь.
Я обнимаю себя, провожу руками вверх и вниз. - Я ничего не говорила. Я даже ничего не видела, правда.
- Вот как? — спрашивает он, доставая из кармана тонкий прямоугольный предмет.
У меня переворачивается все в животе, когда он протягивает мне мой мобильный телефон.
- Ты можешь забрать его обратно, — заявляет он, имея в виду мое недовольство весельем. - Очевидно, мне пришлось удалить видео, которое ты сняла, — знаешь, то, чего ты на самом деле не видела.
Я даже не тянусь за телефоном и уж точно не могу встретиться с ним взглядом. - Все, что я видела, это как ты выходил из дома».
- Кажется, это скучное занятие. Эти милые видео с твоими братьями и сестрами, они кажутся стоящими… Остановившись, он указывает большим пальцем в сторону коридора и хмурится. - Я думаю, они спят прямо там, да?
Я прищуриваюсь, глядя на него, но слов у меня нет. Невысказанная угроза сохраняется, просто из-за того, кто он есть. - Тебе не нужно делать завуалированные угрозы. Я ничего не скажу. Я ничего не говорила . Даже не вызывала пожарных. Просто не хотела вмешиваться, — тихо говорю я, опуская глаза в пол.
Винс впитывает это, затем откидывается на стойку, скрещивая руки. - Почему ты вообще там оказалась?
Правда кажется слишком неловкой, но у меня нет готовой лжи, и я не умею придумывать ее на ходу. - Я звонила по телефону.
Недоверчиво приподняв бровь, он спрашивает: - У себя на заднем дворе?
- У нас тонкие стены. Я не хотела, чтобы кто-то услышал звонок. Это было глупо.
- А. Понимающий кивок. - Парень? Это ведь не та сумка с инструментами, Брэдфорд, да?
Мое лицо горит.
Винс издает звук отвращения. - Парень — идиот. Ты могла бы выбрать лучше.
Прежде чем успела подумать об этом лучше, я парирую: - Да, ну, просто на всех не хватит поджигателей, собравшихся в толпе.
Его карие глаза сужаются, он отталкивается от стойки и делает шаг ко мне.
Я автоматически отступаю назад, не отрывая от него глаз. Я поражена собственной глупостью. Это было так глупо, глупо, глупо, но я выдавливаю из себя колеблющуюся улыбку. - Что, ты не можешь понять шуток?
- Это странная шутка, учитывая, что ты ничего не видела, — напоминает он мне.
Желчь грозит подняться к горлу, и я проклинаю себя сотню раз. Я разговариваю с тем, кто совершил преступления, а не подшучиваю над горячим парнем в школе. Что, черт возьми, со мной не так?
- Я не делала этого. Мой голос звучит слабым, пока он продолжает наступать на меня, делая два шага вперед на мой один назад, и в конце концов его рука выбрасывается вперед, хватая меня за запястье. Я писклю, буквально писклю, и затем его руки оказываются на моих плечах, размахивая и толкая, пока стойка не упирается мне в спину. Внезапно становится труднее вдыхать воздух в легкие. Винс стоит так близко, что я чувствую, как тепло тела исходит от его груди.
Даже если это вряд ли поможет, я применяю любимый метод пряток моей четырехлетней сестры и закрываю глаза.
- Видишь ли, — говорит Винс, его голос по-прежнему тихий и ровный, — когда ты говоришь такие вещи, создается впечатление, что ты мне лжешь.
- Это было глупо. Это вырвалось.
- Точно. Его пальцы касаются моего подбородка, и я подпрыгиваю, мои глаза широко открываются и встречаются с его. - Если что-то подобное снова выскользнет, скажем, перед кем-то другим...
- Не выскользнет, — настаиваю я. Его пальцы все еще скользят по изгибу моей шеи. Я ловлю дрожащий вдох, отвлеченный странным приятным ощущением. Его руки продолжают свое путешествие, и прежде чем я понимаю, что он делает, он начинает сжимать их вокруг моей шеи. Я задыхаюсь, мои широко раскрытые глаза в ужасе устремляются к его запястьям, когда пальцы сжимаются неприятно, но не болезненно. Мое горло кажется странно хрупким под одной только силой его пальцев.
- Мой отец, как и большинство мужчин в моей семье, использует страх, чтобы мотивировать людей выполнять его приказы. Насилие. Угрозы. Лично мне не так уж и приятно запугивать женщину. Обычно нет, — поправляет он, его пальцы слегка сжимаются. - Должен признать, что с той ночи я не ненавидел тебя, когда ты присматривала за мной через плечо. Может быть, я такой же больной ублюдок, как и все остальные. Но сейчас я твой чертов ангел милосердия. Если бы ты видела, как кто-то другой из моей семьи вышел из дома той ночью, ты бы уже был мертва.
Я зажмуриваюсь, чувствуя, как слезы вот-вот хлынут наружу.