Так почему же я все еще его глажу?
Почему я чувствую волнение?
- Мне нужно идти, — тихо говорю я.
- Я отвезу тебя домой после игры, — говорит он, двигаясь между моих ног.
- Матео, — говорю я, мое сердце колотится от смеси паники и чего-то еще. Проблема в чем-то другом. - Тебе нужно остановиться.
- Зачем откладывать неизбежное? — спрашивает он, скользя рукой по внутренней стороне моего бедра. - Винс — хороший парень, но он всего лишь парень. Тебе нужен мужчина.
- Нет, — говорю я, выдергивая руку из его члена, чтобы схватить ту, что шевелится у меня между ног. - Что мне нужно, так это сбежать о тебя.
- Вернуться и жить в моем доме, где ты будешь видеть меня изо дня в день. Я трахну тебя, Миа, это лишь вопрос времени.
- Господи Иисусе, — бормочу я, и хотя контролирую ситуацию, я не могу не верить ему.
Я не знаю, как объяснить, что чувствую к Матео. Это не тоска, это не желание. Я бы даже не назвала это похотью, но он зовет меня каким-то образом. Я не хочу его, но я все равно в ловушке.
Чувствовать — это даже не то слово. Это не эмоциональный отклик, это сила природы. Матео Морелли — черная дыра, и неважно, что я чувствую, неважно, чего хочу, я не могу избежать того, чтобы меня не засосало в него.
Пока я об этом думаю, его палец проникает мне в трусики.
- Остановись.
Он этого не делает, посасывая мою шею, прежде чем сказать: - Нет, не говори мне остановиться. Мы уже играли в эту игру. Я хочу сыграть в другую.
- Для меня это не было игрой, — напоминаю я ему, трезвость пронзает любую херню, которую он сейчас на мне практикует. - Для меня это было реальностью.
Его рука снова обхватывает мою шею, и это так нежно — слишком нежно. - Давай, милая. Не держи обиду.
Я чуть не зашипела на него, сводя это к обиде, но потом он целует меня, и я не знаю, что делать. Я толкаю его в грудь, но он толкается между моих ног, и из меня вырывается стон.
- Блядь, — говорю я, толкая его сильнее. - Прекрати. Прекрати! Прекрати играть со мной в игры.
- Просто сдайся. Играй со мной, а не против меня.
Я качаю головой, подбираясь ближе к двери. - Я возвращаюсь туда. Я закончу эту дурацкую игру в покер, но это единственная игра, в которую я играю с тобой сегодня вечером.
Он вздыхает, но не пытается остановить меня, когда я берусь за ручку двери. - Тогда еще одна ночь.
Я замираю.
Я могу двигаться. Я хочу двигаться. Он не останавливает меня, но его слова удерживают там, где я стою.
Потому что я не смогу играть в эту игру еще одну ночь.
Я не знаю, куда это приведет, или каковы будут новые ставки, или кто будет уничтожен в этом, но я знаю, что кто-то будет. И я считаю крайне маловероятным, что это будет он.
Нет, это будем я и Винс. Снова. Это всегда будем я и Винс. Каждый раз, когда мы сталкиваемся с этим человеком в любом качестве, будь то всерьез, в битве умов, воли... он всегда собирается уничтожить нас. Может быть, даже не специально. Это просто то, что он делает. Как он играет. Он лев, пытающийся играть с котенком — котенок всегда будет ранен.
Я хочу Винса, я хочу увидеть, кем мы можем стать, но одно я знаю наверняка: мы не переживем Матео. Мы можем бороться так сильно, как хотим, но он всегда победит. Что бы мы с Винсом ни обещали друг другу, независимо от того, чего мы хотим, Матео всегда все испортит.
Поскольку я не двинулась с места, он спрашивает: - Уже передумала?
- Я не выдержу еще одну ночь. Я качаю головой, глядя в пол, сбитая с толку тем, как я могла оказаться в такой ситуации прямо сейчас. - Что со мной не так? Я знаю правду о тебе, так почему я все еще хочу верить в ложь?
- Потому что ты человек, — говорит он, подходя ко мне сзади. Его руки снова ложатся мне на бедра. - И ты милая. И молодая. И такая идеалистка.
- Это несправедливо по отношению к Винсу. Почему бы тебе просто не остановиться? Просто оставить нас в покое? Давай посмотрим, сможем ли мы что-то построить вместе.
- Это то, чего ты хочешь?
- Да .
Он обдумывает это около минуты, прежде чем сказать: - Возможно, у меня есть к тебе предложение.
Это уже похоже на ловушку, поэтому я вздыхаю, опуская голову. - Что теперь?
- Мы оба знаем, что в конце концов ты снова окажешься в моей постели — скорее раньше, чем позже, если быть реалистами. И болезненно для Винса. Ему придется снова наблюдать, как все это разворачивается. Я уже очаровывал тебя раньше; ты же знаешь, если я захочу, я сделаю это снова.
- Этого я не знаю, — бормочу я.
- Конечно, — говорит он, не убежденный. - А что, если мы пропустим всю прелюдию? Я получу тебя сегодня вечером. Один раз. Ты отдашься мне в последний раз и тем самым избавишь Винса от множества пыток. Это услуга, правда.
- Нет, — говорю я. — Я тебе не доверяю.
- Умница.
Я закатываю глаза.
- Я дам тебе и Винсу отдельное жилье.
Повернувшись к нему лицом, я спрашиваю: - Что?
- Близость со мной изматывает тебя. Ты живешь в моем доме, ты под моим контролем. Ты идешь туда, куда я говорю, когда я говорю, и делаешь то, что я говорю, когда ты приходишь туда. Это не было игрой; это твоя жизнь в моем доме. А что, если бы ты не жила в моем доме? А что, если бы я дал тебе и Винсу твое собственное пространство, позволил бы вам съехать?»
Давай уйдем от него.
В голове всплывают слова Винса: «Я хочу чего-то своего, чего-то, что… вытащит меня из-под его каблука».
Вспоминается вечер понедельника, как чудесно было, когда мы вдвоем были в квартире Джоуи, готовили ужин, прижимались друг к другу и смотрели фильмы, никакого давления. Матео там даже не было.
- Нам вообще не пришлось бы тебя видеть?
- Ну, ужин в воскресенье вечером. Но ты приходишь, ешь, уходишь, когда будешь готова — это не то же самое, что жить там. Я не буду раскачивать твою лодку. Если хочешь попробовать с Винсом… вот как.
Боже, как это заманчиво. - Я... я не могу так поступить с Винсом.
Вздохнув, словно он с трудом выносит мою обыденность, Матео спрашивает: - Знаешь, почему люди лгут, Миа?
- Потому что они трусы, — отвечаю я.
Он улыбается оскорблению. - Потому что так проще. Перестань делать все по-плохому. Просто солги ему. Он будет любить тебя за это.
- Ты бы ему все равно сказал, — бросаю я в ответ.
- Я бы не стал. Я не буду. Даю тебе слово.
Я фыркаю, и он хмурится.
Схватив меня за поясницу, он дернул меня к себе. Я задыхаюсь, застигнутая врасплох, и он говорит: - Ну, ну. Я никогда раньше не давал тебе слова. У меня есть честь.
- Если бы ты это сделал, я не думаю, что ты бы сейчас упирался в меня своим членом.