— Нет смысла спорить с этим человеком, сударь. Все равно ничего не выйдет.
— Тогда у коменданта…
Феликс Петрович посоветовал не тратить напрасно время, так как сам уже прошел по этому пути. А так как одному было скучно, он позвал молодого человека к столу, где он сидел, подал руку и представился.
— Антон Антонович не ваш ли отец? — заинтересовался новоприбывший, услышав фамилию Феликса.
— Нет, это мой дядя. Он ожидает меня на следующей станции.
— Меня зовут Андрей Николаевич Муравьев, — в свою очередь представился молодец и усмехнулся добродушно. — Назначен служить в канцелярии вашего дяди.
Два молодых человека сразу же почувствовали взаимную симпатию и сели за стол. Их ожидали манерка вина, куски успевшего зачерстветь хлеба, сало и остатки домашнего пирога.
— Выходит, что нам предстоит и ехать вместе, и работать вместе, — сказал Феликс Петрович и подал манерку своему новому знакомцу. Утолив голод, он решил утолить и любопытство, для чего стал расспрашивать Андрея.
— А какую специальность вы имеете?
— Специальность? Никакой не имею. Готовился к военной службе, хотел стать офицером, — говорил Муравьев, поглощая огромные куски хлеба с салом. — Но из этого ничего не вышло. Началась война, и недоучившиеся офицеры никому не нужны. А после войны и смысла нет становиться офицером. Знаете, меня очень интересуют история и география. Привлекают путешествия… Наконец восток… Сдается мне, что в конце концов я подамся в священники.
«Ну и попутчик попался», — подумал развеселившийся Феликс Петрович. — «Офицер, священник, путешественник… в настоящем член дипломатической миссии при штаб-квартире главнокомандующего. И при всем том настоящий библейский Голиаф. Этот без труда вытащит повозку из грязи».
Под влиянием этой мысли он сказал:
— По нашим дорогам трудно путешествовать. То еще занятие… Последние пятнадцать верст проехали за пятнадцать часов. Верста в час. Повозка постоянно утопает в грязи, а сверху все льет и льет. — Феликс Петрович вздохнул. — Второй день без остановки. Мой Иван только и делает, что отыскивает окрестных мужиков. Соберет десяток, и хоть платим им, но все равно толку мало. Плохо дело, брат, плохо!
— В одном американском журнале я читал про строительство железных дорог, — подхватил Муравьев. — По ним будут двигаться паровозы. А у нас… господи… или глубокая грязь, или огромный слой песка, или непроходимые сугробы.
— Может и позднее, но и здесь появятся такие дороги, — ответил Феликс Петрович. — Какие чудесные люди есть у нас. Огонь! Например, барон Шиллинг. Славный человек! Служит в нашем министерстве. Слышали о нем? — И не дожидаясь ответа, продолжил: — Настоящий изобретатель! В этой войне он будет взрывать крепости с помощью электричества. Наверняка вам, как и мне, собственно, слово «электричество» ни о чем не говорит. Для меня это темный лес, но для барона нет. Скажу вам, я верю в человеческий прогресс, но сейчас нам придется ехать до Одессы на моей повозке по разбитым дорогам.
Со двора донеслись возгласы и ржание лошадей — верные признаки прибытия экипажа с важным начальством. Станционный смотритель вылетел как стрела, и через некоторое время в задымленный и душный зал станции — бывшего постоялого двора — вошел генерал в сопровождении адъютанта и ординарцев. Смотритель кланялся до земли нахмуренному генералу и бегом побежал по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж, где предложил генералу отдельную комнату, деревянную кровать с соломенным тюфяком и компанией хорошо откормленных клопов. Феликс Петрович узнал генерала и внезапно покраснел. Адъютант на мгновение замер, окинул опытным взглядом столы и лавки и, увидев Феликса Петровича, махнул ему рукой.
— Какая приятная встреча! Скучать сегодня не придется. Устрою его превосходительство и вернусь. Вижу, карт у вас нет. Вот мои, — сказал он и, вытащив из кармана колоду, швырнул ее на стол и поспешил вслед за генералом.
— Кто это? — спросил Муравьев.
— Ленька Егоров, — неохотно ответил Феликс Петрович. Ему не хотелось объяснять Муравьеву, что за птица этот Егоров. Наглец, кутила, опытный картежник и известный дуэлянт. При этом адъютант генерала А. Б., супруга Сирены.
— Красавец, — вздохнул Муравьев. — И форма ему к лицу.
Феликс Петрович вяло усмехнулся на эти слова. Ему не по душе была встреча с обоими — и генералом, и адъютантом. Тем более ему не хотелось провести ночь в карточной игре. Но человек не властен над обстоятельствами. С возвращением Егорова сразу началась игра в вист. Но другого выбора и не было. Дождь стучал по крыше, барабанил в окна, ночь была темна, и если двинуться в путь, то непременно увязнешь в глубоком липком черноземе. Уж лучше за партией в вист в компании Егорова, хоть и неприятен тот Феликсу Петровичу.