– Давай дальше.
Дальше мы сели в машину и поехали.
Моя вторая девушка жила за городом в маленьком доме. «Ирина Калипсова» – табличка перед забором. Я всегда называл ее по фамилии, это меня раздражало, но избавиться от привычки не мог. Забор был высоким, она приглашала внутрь, нас никто не видел. Она ходила в одном и том же прозрачном платье без нижнего белья. Потом оказалось, что у нее таких двадцать, все одинаковые. Она была ткачихой, делала одежду на заказ для очень богатых людей. Я видел, на каких машинах к ней приезжали. Мне было все равно, я часто оставался у нее и проводил несколько дней. Мог часами наблюдать за процессом создания одежды в ее руках, но когда она начинала раздевать меня, вместо возбуждения я все время испытывал жуткое раздражение. Казалось, она раздевала меня не для этого, а для того, чтобы оценить, какую одежду может сделать для меня.
– Она, она.
– И что?
– Слишком много «она».
– Как ее называть? Калипсова? Глупость же.
– Как хочешь.
Ее дом был увит виноградной лозой. Мы ужинали на воздухе, я все время смотрел на лозу и думал о паутине. Мне снились сны, в которых она ткала для меня кокон и примеряла, пока я спал. Когда я просыпался, она всегда бодрствовала. «Что ты?». «Не сплю, ничего». «Ложись». «Спи». Я засыпал, снова видел кокон, просыпался и видел ее. Она не стояла надо мной, не смотрела зловещими глазами, не держала в руках нож. Ничего подозрительного. Она просто не спала. Первый раз я не придал этому значения. Сон повторялся каждый раз, когда я оставался на ночь. Как-то я понял, что живу у нее уже семь дней, превратившихся в один ночной кошмар.
– Я ушел и больше не приходил.
В ней было что-то страшное, непонятное, и я боялся этого, как сейчас боюсь слова.
– Здесь направо.
– Думаешь, не помню?
У меня всегда было правило: пока не доехал до места, ни за что не выходи из машины, что бы ни случилось. Два или три раза в жизни я сносил зеркала стоявших или проезжавших мимо авто и ехал дальше. Остановишься и выйдешь из машины – не доедешь до места. Что-то случится.
Что-то уже случилось.
В тот день мы вышли. «Здесь направо», – точно так же сказала Инна, но я остановился. «Пойдем». Мы вышли, стояли, смотрели, целовались. Мне было хорошо, я отказался от навязчивых ритуалов и чувствовал легкость. Сел в машину и не смотрел в боковые зеркала. Зачем? Разве может быть хуже, чем сейчас?
– Разве может быть лучше, чем сейчас.
– Я тогда сказал?
– Ты тогда сказал.
Мы были вдвоем, так оно и было. До этого очень плохо, после – еще хуже, в тот момент – хорошо.
– Давай дальше.
Дальше мы сели в машину и снова поехали. Я не хотел ехать. «Так мы никогда не доедем», – сказала Инна. «Поедем?». «Поехали уже». Было хорошо, если не считать, что в тот день она все время спешила.
– Зачем?
– Не знаю, не могу объяснить.
Она начала спешить, как только проснулась. Обычно мы некоторое время лежали и никуда не торопились, потому что торопиться было некуда, но тут она вскочила и открыла шторы. «Пыльно так». Я что-то промычал, болела голова. «Есть вода?». Принесла воды. «Вставай, поедем». Пошла в душ, выбирала, что надеть, я все это время лежал, смотрел на нее и хотел спать. Инна подгоняла, спешила, я встал не с той ноги и решил ничего с этим не делать.
– Ты не виноват.
– Я не выполнил свои ритуалы.
– Это так не работает.
Я знаю, что не работает, сто раз в этом убеждался, даже тысячу. Это всего лишь психическое расстройство, навязчивые идеи ничего не значат.
– Ничего, – Инна сочувственно.
Они ничего не значат, но почему все случилось именно в тот день, когда я не выполнил ритуалы?
Мою третью девушку звали Лидия, она любила командовать. Она родилась рядом с Царицыно, потом ее семья переехала в Петербург. Лидия всегда делала только то, что хочет, ее любимой конструкцией было «да, но». «Пойдем, классно ведь?». «Да, но не в этот раз». «Ты ведь так любишь, на». «Да, но не сейчас». Только раз я видел, как Лидия выполнила чью-то просьбу. «Подожди, мне надо забрать». Оставила меня на скамейке в парке, сама подошла к черной машине, стала слушать, что ей говорят и кивать. Потом вернулась. «Пойдем, надо зайти, меня попросили». И мы пошли куда-то, куда попросил человек из черной машины. «Кто это?». «Да неважно». «Ну как неважно-то?». «Родственник». Сказала грустно, я не стал приставать. Мне казалось, я уже видел эту черную машину, из которой никто не выходил. Когда я видел ее?
Точно, когда был с Кирой, тоже в этом парке.
– Большая черная машина, – Инна грустно.
И когда жил семь дней за городом в доме с виноградной лозой, тоже видел. Черная машина приезжала к ней. Что это значит?
В тот день мы сели обратно в машину именно здесь, где сейчас проехали.
– В этом месте.
И поехали домой. «Еще прокатимся?». «Давай домой». Она так старательно выбирала одежду, так спешила уйти из дома, а теперь спешила обратно. Весь день Инна спешила. «Куда ты спешишь?». Пожала плечами, не знаю.
– Кто был в черной машине?
– Не знаю.
– Кто был в черной машине?
Инна не стала отвечать.
– Ты знаешь.
Помотала головой.
– Он убил тебя.
– Я не знаю.
– Скажи, кто.
– Ты серьезно думаешь, я знаю?
– Ты одна из них.
Я разозлился и впервые озвучил эту мысль. Признаюсь, я много раз думал о том, что Инна может быть одной из них. Три девушки, с которыми я встречался до нее, были связаны друг с другом. Одна и та же черная машина, таких случайностей не бывает. Раньше я не придавал этому значения, пока не появилось слово. Когда я придумал его, вспомнил некоторые вопросы, которые задавали мне три нимфы. Тогда они показались мне странными, теперь все встало на свои места. Они интересовались словом, пытались достать его из меня. Нимфы не знали, что тогда я еще ничего не знал о слове. Но откуда знали они? Ими руководил тот человек из черной машины. Откуда он знает про слово и зачем оно ему?
– Я не знаю.
– Знаю, что не знаешь, извини.
Нет, Инна не была одной из них, потому что в тот день все случилось именно так. Лучше бы она была одной из них.
В тот день я повернул по стрелке на зеленый. У меня сработало напоминание, телефон был у Инны в руках. «Надо заех…». Я увидел черную машину, летевшую на нас. Думаю, это была именно та машина.
– Почему?
– Думаю.
– Откуда эта уверенность?
– Не уверенность. Думаю.
– Тогда твои ритуалы точно не виноваты.
Не знаю. Может, я все это выдумал, и не было никакой черной машины. Я уже сам не знаю, чему верить.
Зашли на седьмой круг. Еще чуть-чуть, и мы вернемся домой.
6
Все случилось очень быстро. Белая машина подрезала меня, пришлось ударить по тормозам. Я сразу посмотрел на номер и понял, что это не случайно. Их было двое, они вылезли с разных сторон. Двигались очень быстро, мне показалось, что у них тела львов и головы людей. Первый замахнулся битой и ударил по лобовому стеклу, второй попытался открыть пассажирскую дверь.
– Ноги!
Я достал из-под сиденья Инны арбалет. Лобовое стекло треснуло, я направил арбалет в нужное место и поразил первую цель.
– Где второй?
Его не было видно, он куда-то пропал.
– Только что был.
– Поехали.
Как? Белая машина преградила путь, объехать невозможно, встала так, что заняла всю узкую дорогу. Мой «гольф» не сможет протаранить ее. Сдавать назад, развернуться? Других машин нет. Выйти и сдвинуть, убрать с пути?
Еще один удар по лобовому стеклу. Откуда он взялся? Я направил арбалет и пустил стрелу мимо, он успел увернуться и снова исчез из вида. На стекле теперь была огромная трещина, я удивлялся, как оно вообще выдержало два размашистых удара битой.
Я хотел выйти и пустить третью стрелу точно в цель, но даже в такой ситуации помнил, что нельзя выходить из машины. Выйду и все кончится, сначала надо завершить путь.