Ганс склонился ко мне.
— Был у Кнаппе? — спросил он шепотом.
— Как всегда, когда в городе, — ответил я, не понижая голос.
— Да он уже предлагал работенку то одному, то другому, — засмеялся Ганс. — Но дураков нету, парень. Знаешь, кого мы давненько не видали в Хезе? Желтого и его людей.
— А откуда б ему здесь взяться? — насупился я, поскольку Желтого в последний раз видели в подземельях барона Берга. Судя по тому, что я слыхал, из тех подземелий быстро не выходят. А если выходят — то не своими ногами.
Ганс пожал плечами:
— Я что, гадалка? Ты просто учти: вот он был, а теперь его нет.
— Взял задаток и смылся, — сказал я, поскольку все знали, что Желтый и его люди — не самая солидная компания.
— Ты вроде бы не дурень — полагать, что Кнаппе дал ему задаток, — фыркнул он. — Это дело смердит, парень, и я тебе советую: держись подальше от проблем.
— В смысле?
— В смысле, уезжай, Мордимер. Просто-напросто уезжай. Или займись чем другим.
— Вот как, — пробормотал я. — И какова будет цена моего послушания?
— Лучше спроси, какова будет цена строптивости. — Сукин сын даже не старался скрыть угрозу в голосе.
— Ганс, ты ведь столько лет меня знаешь — должен бы помнить, что меня можно купить, но нельзя запугать, — сказал я с упреком.
Шулер допил вино и встал:
— Мне всегда казалось, что ты понимаешь, откуда дует ветер, Мордимер, и всегда падаешь на четыре лапы. Не ошибись теперь.
Я кивнул ему:
— Спасибо за вино. И — взаимно. Я хотел бы, чтобы ты знал одно. Я ненадолго выезжаю из города, а делом Кнаппе займусь, когда вернусь. Или не займусь. Это будет зависеть от многого, и от состояния моих финансов в том числе.
Ясное дело, я врал, но это был неплохой способ успокоить Золотую Ручку. Если он имел отношение к Элие Коллер, а мне казалось, что имел, то он, вне всякого сомнения, повторил бы, что Мордимер Маддердин покидает Хез-хезрон. И даже если ему не поверят, зерна сомнений будут посеяны.
Шулер ушел, от порога снова махнув мне рукой, а я минутку посидел в одиночестве, допивая вино.
Когда я наконец вышел, увидел, что Курнос и близнецы сидят вместе с парой оборванцев подле корчмы и играют в монеты. Кивнул им. Неохотно оторвались от развлечения. Мы отошли в сторону.
— Ничего не получилось, — сказал им.
Курнос скривился, а скривившимся выглядел еще хуже, чем обычно. Близнецы помрачнели.
— Ну, тогда сами чего-то найдем, — буркнул Второй.
— Как хотите, но… — я поднял палец, — поступим по-другому. Ждите меня здесь каждый день, с полудня до двух. И никаких авантюр, потому что вытаскивать вас из казематов бургграфа во второй раз я не стану.
Курнос вновь скривился, припоминая те события. Впрочем, у Курноса любое воспоминание о казематах, где бы те ни находились и кому бы ни принадлежали, пробуждали старые воспоминания. И как свидетель его приключений, я мог сказать, что воспоминания эти были крайне мрачными. Да и на сей раз все могло закончиться куда как невесело. Мне и вправду пришлось крепко поднапрячься и использовать немногие свои знакомства, чтобы вытащить парней из тюрьмы. Их обвиняли в убийстве, насилии и грабеже. В лучшем случае — виселица. В худшем — содранная кожа, отрубленные конечности или переломанные колени… И все же мне удалось добиться лишь публичной порки и месячного искупления. Ежедневно должны были восемь часов лежать на плитах собора, в покаянных одеждах и с остриженными головами. Также ежедневно получали по пять ударов кнутом на рынке, куда должны были ползти на коленях. Ну, в конце концов, все это веселье закончилось, а парни получили незабываемый жизненный опыт. Я лишь надеялся, что сумеют сделать из него выводы.
Концессия пришла через восемь дней, и не сомневайтесь, проверил я ее очень тщательно. И печать, и подписи были настоящими. Красная печать со львом и драконом да размашистая подпись самого епископа Хез-хезрона. Я не думал, что Кнаппе решился бы на подделку церковного документа, но береженого Господь Бог бережет. Получив бумаги, я отправился в хезский Инквизиториум, чтобы официально представиться новым братьям и зарегистрироваться в канцелярии. Восемь дней ожидания я потратил не только на развлечения. Да и что за развлечения в Хез-хезроне? Дешевые девки грязны и больны, а дорогие, как следует из самого этого слова, — дороги. Слишком дороги для бедного Мордимера, что с трудом сводит концы с концами. Но я послушал там и сям то, что услышать стоило, и… Кнаппе был прав: Элия не только не производила впечатление богобоязненной и законопослушной мещанки — напротив, похоже, скрывала некую тайну. Ганс тоже не ошибся: это дело смердело. Но у меня была концессия, и благодаря этому грядущее виделось в более радужных тонах. При том условии, конечно, что вернусь из Сареваальда. А если уж не вернулся оттуда негодяй Желтый, означало сие лишь одно: задание не из легких.