— А ты хотел бы как-нибудь повстречаться со Смертухом? — спросил я без улыбки, но и без злости.
— Угрожаешь мне? — Ракшилель поднялся и навис надо мной огромной глыбой сала.
Я внезапно почувствовал безумную ненависть и желание размозжить это огромное лицо, напоминающее груду кровяной запеканки. Но я сдержался. В конце концов, мы заключали сделку и здесь не было места как личным симпатиям, так и личным антипатиям.
— Триста, — повторил я, и он медленно опустился на стул, как будто из него выпустили воздух.
— Двадцать пять, — сказал он, — и это моё последнее слово.
— Ты попал в неудачное время, — рассмеялся я. — Как раз сейчас у меня достаточно много денег, чтобы спокойно дожидаться какого-нибудь действительно прибыльного заказа. Кроме того, подумай: у меня потом на голове будут сидеть её братья.
Я прямо-таки видел, как он хотел сказать: «это твоё дело», но как-то сдержался.
— Пятьдесят, — решился он, а я задумался, сколь долго ещё можно тянуть эту игру.
— Плюс двести, — добавил я и всё-таки потянулся к финику.
— Тридцать сейчас и пятьдесят по завершении.
— Сто сейчас и сто двадцать пять по завершении. И, в случае чего, аванс не возвращаю.
— По пятьдесят, — Ракшилель сжал кулаки.
— Семьдесят пять и семьдесят пять, а также тридцатипроцентная скидка в твоих магазинах до конца года.
— Десятипроцентная, — сказал он.
Наконец, мы сговорились на семнадцати с половиной процентах и торжественно ударили по рукам. Я был несколько изумлён, поскольку ожидал, что выторгую какие-нибудь сто крон, а идея со скидкой пришла мне в голову в последний момент. Ракшилель, похоже, знал больше, чем рассказал, или планировал какую-нибудь пакость. Или ему на самом деле очень был нужен брак с Элей. Я лишь надеялся, что он не был настолько глупым, чтобы думать, будто по окончании дела он отделается от меня. Это правда, что у меня не было лицензии в Хез-хезроне, но, ей-Богу, я всё-таки инквизитор! Пожалуй, даже Ракшилель не был ни таким скупым, ни таким глупым, чтобы затеять ссору с Инквизицией, которая наверняка спросила бы за своего собрата. Даже такого, которого в Хез-хезроне ещё не очень знали, и у которого не было лицензии. Впрочем, я не нуждаюсь в защите Церкви. Да, любезные мои. Бедный Мордимер — человек осторожный, благоразумный и кроткий, но случись что, в нём пробуждается лев.
Ракшилель отсчитал семьдесят пять крон, а я ещё велел ему обменять два пятидуката, обрезанные по краям[44], и спрятал мошну под кафтан.
— Через пару дней получишь лицензию, — пообещал он.
— Жду, — ответил я, и на самом деле заинтересовался, удастся ли ему всё уладить так быстро.
Впрочем, так или иначе, я не собирался возвращать аванс. Ибо кто знает, будет ли следующая выплата? Если Эля окажется перед Скамьёй, у Ракшилеля, похоже, не будет особого желания ещё раз раскошеливаться.
— Сделай это быстро и чисто, Мордимер. Да, — он холодно посмотрел на меня, — и не пытайся меня обмануть. Если придёт мысль договориться за моей спиной с этой потаскушкой, узнаю об этом.
— Ты меня знаешь, — сказал я с упрёком.
— О да, знаю тебя, — ответил он и отвернулся от меня.
— Мы ещё не закончили, — сказал я твёрдо.
— Да-а? — протянул он и нехотя посмотрел в мою сторону.
— Именно так, — подтвердил я. — Когда буду выходить, ты должен появиться у дверей. И там разыграешь одну сценку.
— Сценку? — Маленькие глазки с подозрением смотрели на меня из середины глыб сала, которые у обычного человека являются щеками.
— Скажешь: «Ладно, Мордимер, дам тебе на десять крон больше». Так, чтобы это слышали слуги. А я тогда отвечу: «О нет, даже если дашь тысячу, я этого не сделаю!»
— Думаешь, у меня есть шпионы в моём собственном доме? — возмутился он.
— А ты думаешь, что их может не быть у человека твоего положения? — спросил я вежливо.
— Да, это правда, — улыбнулся он немного погодя, а я знал, что сильно польстил его гордыне. — Ты абсолютно прав!
Смертух и близнецы сидели в «Хромом пони» и играли. По их минам я понял, что играли скорее неудачно. Ну а потом я увидел человека, которого они пытались надуть, и рассмеялся.
— Отдай им деньги, Мерри, — сказал я, усаживаясь. Или хотя бы половину того, что проиграли. Ты никогда не читал, что гласит Писание: «Кто крал до пор сих, впредь уж красть престанет, а лучше пусть трудится честно»![45]
44
В средневековье часто обрезали края монет по кругу, чтобы из присвоенного золота или серебра самостоятельно отчеканить новые монеты. Впоследствии, во избежание подобного, на гладкий прежде гурт стали наносить насечку.