— Это река с быстрым течением и илистым дном, — прояснил он. — Что-то еще?
Он даже не ждал ответа и быстрым шагом направился в сторону арестантской. Из тени вышли двое других мужчин (как я мог не заметить их раньше?!) и двинулись за ним. Они также были одеты в чёрные кафтаны и чёрные мантии. Были ли они инквизиторами? Я не видел на ткани серебряного, надломленного креста — знака нашей профессии. Но ведь и я нечасто надевал официальный наряд служащего Святой Службы.
Я мог быть уверен в одном. В монастыре Амшилас благочестивые монахи выжмут из Гриффо Фрагенштайна каждую мысль и каждый обрывок знаний. Превратят его в открытую книгу со страницами, заполненными гимнами, славящими Господа. Он будет умирать, зная, что тёмное знание, которое изучал, поможет Слугам Божьим в отыскании, распознании и покарании отступников, таких как он сам.
***Минула неделя с тех пор, как я прибыл в Регенвальд. И вот, пришло время прощаться. Я получил плату от благодарного Матиаса Клингбайла и приготовился к отъезду. Когда я выводил коня из конюшни, то почувствовал тошнотворную вонь, как будто исходившую от гниющего тела. Я обернулся и увидел плетущегося в мою сторону Захария. Выглядел он ужасно, не только с учётом того, что часть лица была изборождена старыми шрамами (работа прекрасной Паулины), но прежде всего из-за длинного, сморщенного рубца, тянущегося от угла глаза до подбородка и уродующего всю щеку. Я знал, что всегда, когда вспомню его, буду помнить и о копошащихся в ране личинках, выгрызающих мёртвую плоть из его тела. Тем не менее, я был поражен тем, что он так быстро встал на ноги. Двигался он ещё с явным трудом, однако было видно, что обладал действительно железным организмом.
— Ну, чего, парень? — заговорил я.
— Поеду с тобой, — ответил он.
— Зачем? Он пожал плечами.
— А зачем мне тут оставаться? — ответил вопросом на вопрос. — Я тебе пригожусь…
Действительно, в Равенсбурге мало хорошего могло ожидать Захария[34].
— А отец?
— Я только наврежу ему, — буркнул он. — Пусть лучше люди обо мне забудут. Я попросил у него двух коней, немного денег, саблю, — хлопнул себя по бедру, — и одежду. Это всё…
— Раз так? — пожал я плечами. — Будь у ворот, когда пробьют к вечерне.
И когда поедем, держись с подветренной стороны, добавил я про себя.
— Спасибо, Мордимер, — произнёс он, и в его взгляде я увидел искреннюю благодарность. — Ты не пожалеешь об этом.
Ветер подул в мою сторону, и вонь, доносящаяся от Клингбайла, едва не отбила мне нюх. Я отшатнулся.
— Уже жалею, — пробурчал я, но так тихо, что, наверное, он не услышал моих слов.
Эпилог— Здравствуй, — сказал я, входя в кабинет Генриха Поммела.
Он молча указал мне на стул.
— Создал ты нам проблем, Мордимер, — произнёс он, даже не силясь на приветственные любезности.
— Я отыскал правду.
— Да-ааа, отыскал правду. И что мы обрели благодаря этому?
— Что обрели? Правду! Иль этого мало? Ну и, кроме этого, небольшое вознаграждение. — Я положил на стол тугую мошну с золотом.
— Забери это, — сказал он усталым голосом. — Я решил предоставить тебе отпуск, Мордимер, бессрочный. Я также решил написать письмо Его Преосвященству, прося, чтобы он соблаговолил принять тебя в ряды лицензированных инквизиторов в Хез-хезроне.
— Выкидываешь меня за то, что я оказался слишком догадливым, да? Слишком честным?
— Я не выкидываю тебя. — Он взвесил в руке кошель и бросил его мне на колени. — Это почётное повышение, Мордимер. Кроме того, я считаю, что для нас обоих будет лучше, если ты уйдёшь.
— Почему? — спросил я обиженно и переложил кошель обратно на стол. Он действительно был тяжёлым.
— Поскольку то, что для тебя средство, ведущее к цели, для других людей уже цель.
Я с минуту молчал.
— Значит, я должен был договориться с Гриффо, разве не так? Освободить Захария, получить плату от его отца, после чего взять деньги от Фрагенштайна взамен сокрытия семейных тайн?
— Это ты сказал, Мордимер.
Итак, Поммел просто хотел спокойно влачить жалкое существование. Вот такой его образ жизни. Ваш покорный слуга вызвал в этой жизни маленькое землетрясение. Наверное, моему начальнику не понравился разговор с людьми в чёрном. Может быть, ему также не понравилась ходившая сплетня о том, что граф Фрагенштайн утонул, поскольку вызвал недовольство Инквизиции. А Поммел, видимо, не имел столько честолюбия, чтобы быть добросовестным инквизитором, он желал снискать милость местного дворянства. Кто знает, может сам мечтал когда-нибудь испросить дворянскую грамоту.
Я встал с места.