— Позвони мне завтра, — сказал я.
— Сюда? — спросила она.
— Нет, вряд ли.
Я написал на пачке сигарет телефон матери.
— А сигареты? — спросила она робко (пачка была почти полная).
— Ничего, ничего.
Я вернулся в дом, где Марина распаковывала сумки машинальными женскими движениями. Мне хочется, чтобы довершить неловкость ситуации вложить в эти сумки какие-нибудь бытовые подарки мне — рубашку, скажем, или галстук. Ну, чтобы побольнее звучало. Не знаю, может быть, она правда принесла мне какой-нибудь подарок. Не помню. Зазвонил телефон. Я подошел.
— Алло, Котярушка? — это была Робертина. Куда конь с копытом, туда и рак с клешней.
— Что? Что? Говорите!.. — я отрывисто взлаивал в трубку, словно не слыша.
— Котяра, — заорала Робертина так громко, что я испугался, как бы Марина не услышала, — это я! Я — Лера!
— Здесь такие не живут, — сказал я сухо.
Робертина замолчала, осмысливая.
— А… — сказала она.
Я выждал секунды четыре и положил трубку на рычаг.
— Что, ошиблись? — спросила Марина тихо.
Ошиблись, душенька, муся моя. Нечего было с самого начала затевать нашу гиблую совместную жизнь. Ладно, этот лопух Василий Розанов, но я-то с моим умом и талантом ужели сразу не расчухал, к чему все это приведет? «Любите любящих». А как их любить? Скажи мне, Василий Розанов? Скажи мне, Даня?
Что было дальше — не помню. Все было так стыдно и мерзко, что дружественная память изгладила не только подробности, но и все обстоятельства последующего разговора. Наверное, я забрал трусы, носки, диссертацию и поехал к маме.
Милый Арсений Емельянович!
Уж не знаю, вправду ли был…
Только помню: петляющая дорога «Матвеевка — „Эрик Свенсен“». Полупустой тусклый вагон электрички, неизменно обледенелый спуск с платформы, новый мир широко расставленных глаз.
Перебираю, загребая целым ворохом, очарованная многоцветной пестротой, и медленно, по одной пропускаю бисерины воспоминаний, любовно задерживая и рассматривая каждую на свет. (Это бусики Сене на свитер.)
Вот она, моя жизнь: страстная, мрачная; звонкая, счастливая; холодная, прекрасная; веселая, мучительная, блаженная.
Я без стыда выставляю ее в центральном зале моего музея. Жемчужина коллекции покоится на мягкой припухлости бархата. Не трогайте руками. Отступите на шаг. Сеня Ечеистов. Каким я его знала.
Помнишь, там, на Качалова, ты читал нам «Биографию»? Так я… В общем, если б можно было все с первого кадра, я б отмотала. Холод остывающего трупа на уровне желудка, безумство безысхода, блаженство, ужас… До минуты…
Кроме одной. Помнишь, я прихожу от Ободовской из больницы. Ты там, за закрытой от меня дверью, трахаешься с какой-то тварью. Подобрал вчера.
— Подожди, у меня гости.
(Арсик, ты предавал меня так низко. Назначать свидания у меня дома после того, как мы расстались — было нельзя.)
Сука, благочестиво сложив ручки на коленях, сидит в кресле. Кресла нам подарила твоя сестра Катя на обустройство молодым.
— Это моя жена, Марина. Это…
(Пауза.)
— …ну… Оля…
(или Лена, Маша, Галя — даже ты уж сам не помнишь, наверное).
— Арсений, когда вы уйдете?
(Очень трудно стоять, когда нет больше ног…)
— Она сейчас. Я чуть позже.
(Извини, милый, тебе это будет неприятно, но ты не ушел. Ты не хотел идти — на улице холодно, поздно, ехать некуда. Ты радуешься.)
— Я думал, ты одобришь, что это хотя бы не сирота.
(Когда тебе предпочитают «высокую» страсть — убийственно. Но я поняла. Когда изменяешь с первой встречной… Даже не за тридцать серебряников, прости Господи!)
Здравствуй мой любименький хорошенький Арсик или «котярушка».
Пишит тебе с большой любовью и уважением к тебе Лера или «волчарушка». Любимой мой Арсик я очень обеспокоина о тебе. Когда я пазванила тебе 5 января я просто неузнала твой голас я понила что ты был сам несвой. Мы так стабой не смогли поговарить я понимаю что ты был не один Но я баюся что и за проблемы с Мариной у тебя подкочает здаровья и я боюся что нервы у тебя невыдержут и ты можеш слечь в кровать. Не дайта Бох этому произаити. Миленький мой Арсик я тебя так сильно люблю и буду любить тебя всю сваю жизнь что есть мои силы. Только верь мне мой милой вить ты мой идеал ты самоя хорошея, кросивоя что есть на этом свете и обольшом мечтать проста нельзя и лутша всего этого проста не существует на белом свети Арсик будет лутча если ты будеш жить у меня по томучта я думою у тебя с Мариной вопрос не решился как вы будете дальше жить Арсик мой милой вить мы любим друг друга так почемуба нам жить не в мести друг у друга вобятиях и любви и ласки. Арсик поверь мне я хочю чтоба у тебя и Марины наладилися хорошие отношения И пресем этом чтоба ты небросил меня и главное помнил что утебя есть я и что я тебя люблю Арсик я прошу тебя ище раз не разбивай наша щастья что нам обоим подорил Госпоть Бох.