Вот этому я в самом деле удивился, какие еще, к лешему, приборы, хватай ложку и налегай на жратву.
Еще она сказала, что Адель оказалась довольно умной и воспитанной девушкой, но уж очень острой на язычок и слегка несдержанной в высказываниях.
Узнаю Адель, она мила и красива, но палец ей в рот не клади, особенно если боишься лишиться руки по локоть. Временами с ней бывает тяжело, но она мне нравится. Сильно нравится. Я не могу понять, какие чувства я к ней испытываю, ценю я ее как друга или это нечто большее. Не знаю, но точно одно: если возле меня оказывается красивая женщина, то я… Ну я же мужчина.
Сейчас рядом со мной красивая женщина, и она мой бесплатный пропуск на королевский праздник. Она, как знатная дама, приглашена, а я, как нищий, само собой нет, но она обещала протащить меня туда. Чую, обещание она сдержит.
До выезда нам осталось четыре дня, и эти дни мы напрасно не потратим. Эти дни нам будет чем заняться.
Ненавижу болота, всем сердцем ненавижу. Всякий раз, попадая сюда, я гадаю, что за демон придумал отравить целое море воды и натыкать промеж луж вонючие кочки. Мало того, его извращенный ум создал таких тварей, которые способны отравить существование кому угодно. Вот эти летучие свиньи-кровопийцы в обличье насекомого. Это они только притворяются маленькими да боязливыми. Но лучше не сходить с дороги, коли собственная жизнь дорога. Они затаились, они ждут, они знают, что их добыча рано или поздно сойдет в кусты и вся без остатка будет принадлежать им. Черт, да тут даже нужду нормально не справишь, обязательно найдется та скотина, что вопьется в зад и высосет из него всю кровь.
Ненавижу болота, но такова моя жизнь, и мне постоянно приходится вдыхать эту вонь и кормить оголодавших тварей собственным телом. А как еще добраться до Лесфада?
Восседая на коне, я боязливо оглядывался по сторонам, ожидая нападения, но они жужжали неподалеку и в драку не лезли. Моя спутница явно задерживалась, или, вернее сказать, ее задерживал ее животик, неожиданно давший сбой. Мне бы самому тоже не помешало сбегать до ветру, но я не хочу стать добычей кровожадных летающих мразей.
Я еще разок крутанул головой, примерил расстояние от похотливо поглядывающей на меня кучки насекомых и, кряхтя, слез с коня. Они оживились, почуяв еду. Стоп, братцы, я несъедобный, а для вас чертовски опасный. Они со мной не согласились, прожужжав, что я очень и очень вкусный. Их не переспоришь, да и толку… я один, а их вон сколько.
Стараясь не задерживаться ни на секунду, я быстренько сделал, что было нужно, и пошел назад, насвистывая мотив старой детской песенки. Я шел и свистел, и даже злобные твари были неспособны испортить мне настроение. Однако для верности головой приходилось крутить.
Крутанув ею в очередной раз, я заметил в кустах что-то блестящее. Осторожность превыше всего, но любопытство тоже не порок, любопытство – это источник знаний и неприятностей.
Черт, как интересно, что там блестит, знание или неприятности. Я сделал шаг в сторону и наклонился. Мать моя, кольцо на пальце, а вот и рука и все тело. Черт возьми, мертвец!
Я наклонился и перевернул труп. В нос ударил запах смерти, в глазах потемнело, и как только Грязнуля это выдерживает. Старик был дряхл, сед, но ухожен. Умер он, должно быть, дня три назад, черви еще не успели выесть ему глаза. Напряги-ка память, Медный, вспомни, ведь ты уже где-то видел их.
– Господи боже, Палар! – раздался голос у меня за спиной.
– Кто?
– Палар. Личный слуга короля и его поверенный во всех делах. Они были вместе с раннего детства. – Тау стояла у меня за спиной и смотрела на деда, словно каждый день видела трупы. – Что он тут делает?
– Гниет, что еще ему тут делать, – не подумав ответил я.
– Дурак ты, Медный. Я не это имела в виду. Почему он оказался тут? Убили его или он умер сам?
– Умер-то он сам, но вот с дырой в груди ему помогли.
– А? – Она наклонилась и принялась внимательно рассматривать рану, словно дырка могла рассказать что-то о его убийцах. – Его ударили снизу, наверное, копьем. Сюда он приполз.
– Знаешь что, – прервал я ее рассуждения, – давай-ка лучше пойдем отсюда подальше! – Мне было сильно не по себе, за каждой кочкой могли прятаться убийцы старика, и им могло не понравиться, что мы с ним разговариваем.
Эти убийцы, они люди такие, они не посмотрят, что старик сдох несколько дней назад, они все равно подумают, что он нам что-то мог сказать.
– Да, – согласилась она, – пойдем!
Мое состояние передалось и ей. Она повернулась, чтобы уйти, а я не двинулся с места.
– Ты что, Медный? – В ее голосе послышался страх. – Что с тобой? Ты же сам торопился уйти отсюда. Ну пойдем?
– Пойдем, – согласился я, – только… – Мысль в моей голове еще не до конца оформилась. – Говоришь, поверенный, да? Давай-ка мы посмотрим, что это за поверенный и во что он верил. – Я опустился на колени и принялся шарить по карманам трупа, плохо представляя, что ищу.
– Ну же, – торопила она, испуганно озираясь по сторонам. – Ну же, давай быстрее. Что ты там делаешь?
– Как что? – отозвался я, вытащив из кармана скомканные бумажки. – Мародерствую! Ему это уже все равно не надо, а мне, может, еще и сгодится.
Она застонала и принялась нести чушь о правилах поведения и греховности моих поступков. Молчала бы лучше, не с ее поведением рассуждать о праведности. Я-то всего лишь обворовываю мертвеца, а она спит с первым встречным, даже не состоя в браке. Неужто она и этому учит своих подопечных? Свою дочь я бы ей не отдал. Надеюсь, у меня будет сын. Если дети будут вообще.
Как и ожидалось, в карманах старика я ничего не нашел, в них не было ничего, кроме грязи и всякого ненужного барахла. Никаких значимых бумаг или слабого намека на это. Ничего! Я встал, отряхнул запачканные штаны и тяжело вздохнул.
– Мимо! – произнес я, не обращаясь ни к кому.
– Мимо чего? – спросила она.
– Мимо всего, – не слишком вежливо отозвался я. – Пусто, совсем пусто!
– А в сумках ты смотрел? – спросила она и, поняв, что проговорилась, зажала ротик рукой.
– В каких сумках? – заинтересованно спросил я.
– Ни в каких. Я просто так сказала. – Тау вспыхнула и резко отвернулась.
– Да? – Я недоверчиво улыбнулся и двинулся на нее.
Через три минуты пыток она сдалась и указала на то, что я пропустил. Сумки лежали за кустами, и, как бы я ни хотел, я не мог их разглядеть с того места, где сидел, обыскивая покойника.
Пришлось лезть через кусты, стараясь не наступить на мертвеца, и ложиться на землю, чтобы их достать. Наконец после неимоверных усилий, когда мои руки стали длиннее на пару сантиметров и больше не желали растягиваться, мне удалось достать сумки, и я высоко поднял их над головой, торжествуя. Внутри что-то громко звякнуло. Я развязал узел и, охнув, плюхнулся на землю.
– Что? – забеспокоилась Тау. – Тебе плохо?
– Мне бы было очень хорошо, если бы не дела в проклятом замке. – Я показал ей содержимое мешков.
– Мать твою! – произнесла она, и это были первые ругательства, что сорвались с ее губ. – С такими деньжищами можно ни о чем не думать лет триста. Откуда у него столько?
– Давай спросим у него или лучше у тех, кто его убил.
– Лучше давай не будем, – сказала она и увлекла меня за собой.
– Кому могло понадобиться убивать старика? – спросила она, когда мы взобрались на коней. – И за что?
– За то, что он много знал или кто-то решил, что он много знает. Какая теперь разница. Он мертв, а мы пока нет, так что давай убираться отсюда!
– А что с деньгами? – спросила она, хитро глядя на меня своими огромными и бесконечно голубыми глазами.
– Разделим поровну. Ты их увидела, а я достал. По-моему, честно.
– Я думала, мы объединим наши капиталы, – вздохнула она.