Я вспомнила, что когда-то сервов выпускали с настоящими подобиями человеческих лиц. Из резины и дерева создавали настоящие маски, которые создавали почти полную иллюзию. Но через некоторое время от этого пришлось отказаться — неожиданно запротестовали хозяева. Ничего не выражающие пустые лица оставались безжизненны, когда серв выполнял свою работу, поэтому со стороны могло показаться, что по дому ходит отлитый из металла мертвец. Уж не знаю, как это выглядело, я бы и обычного серва к себе не подпустила, но, думаю, хозяева протестовали не напрасно. С тех пор большинство сервов изготовляли обезличенными, но с какими-то рудиментарными зачатками человеческого естества. Этакие полулюди-полуаппараты, искалеченные рабочие пчелы, обреченные вечно прислуживать, пока внутри горит поддерживающий их огонь чар.
В горле запершило, я через силу улыбнулась.
— Красивый.
Хозяйка улыбнулась мне, точно комплимент относился к ней самой.
— Это не самая последняя модель. Простите, не помню, как она называется… Аристарх приобрел его в начале августа, по-моему. Очень исполнителен, всегда является по первому зову. Обычно мы зовем его Карл.
— Вы в курсе проблемы, связанной с ним? — осторожно спросил Марк, положив руку на металлическое плечо серва. Конечности у Карла были мощные, этакие толстые стальные трубы с аккуратными резиновыми кольцами на стыках. Я подумала, что если серву придет в голову проделать такой же фокус с самим Марком, тот вполне может рассчитывать на перелом ключицы. Однако серв даже не шелохнулся — стоял, выпрямившись во весь рост, немного согнув руки в локтях, и смотрел прямо перед собой. Маленькие люди с их мелочными словами и жестами его не интересовали.
«Он не смотрит — он видит перед собой, — поправила я сама себя, — В его взгляде не больше эмоций, чем во взгляде большого чайника».
Карл. Глупое имя. Как и сама привычка давать имена бездушным слугам. Лучше б кота завели.
— Да, я знаю, — хозяйка кивнула, — Аристарх рассказывал мне.
— А вы… — Марк помедлил, точно подыскивая подходящее слово, — В общем, вы не замечали чего-то подобного?
— Нет, ни разу. Но если Аристарх так считает, быть может он и прав. Вы бы не могли просто проверить его? Посмотреть, как он. Мне все же станет спокойней.
— Разумеется. Мы для этого и прибыли.
— Хорошо. Я оставлю вас, но если в моем присутствии будет необходимость, зовите меня в любой момент. Если захотите перекусить, крикните Лукрецию — это моя горничная и экономка — она всегда рядом.
— Благодарю.
— Я скажу ей подать вам кофе. Наверно, вы устали после дороги.
— Нет, спасибо.
— Дамы тоже откажутся?
Сперва я не поняла, каких дам она имеет в виду, потом вдруг заметила как побледнел Кир. Его лицо покрылось бледностью, но бледность эта определенно была не признаком внезапно накатившей слабости. Глаза его сузились, в них заплясали искры, на скулах выступили острые желваки.
И я поняла, что сейчас может случится что-то ужасное.
— Нет, спасибо, — сказала я, — Нам ничего не надо.
Быть может, ответ мой был слишком поспешен и нетактичен — на лбу хозяйки обозначилась удивленная складка, но она ничего не сказала. Когда она вышла, мне стало хоть и чуточку, но легче.
Кир глядел ей вслед с таким выражением на лице, что боязно было находится рядом.
— Все, — Марк хлопнул его по плечу, — Не время для обид. Мы приехали работать.
— Я не обижен… — процедил Кир сквозь зубы, — Но хотел бы я знать, где глаза у этой старой дуры!
Сомнительный комплимент для хозяйки дома, которой врядли было больше тридцати, но по виду Кира было заметно, что сейчас любое замечание он воспримет в штыки.
— Она не разобралась, — примирительно сказал Марк, — Бывает и так.
— Если она не разобралась, пока торчала здесь пять минут, в чем она вообще может разобраться?
— Не хочешь чтоб тебя путали с девчонкой — обрейся налысо. Тогда будет заметно сразу.
— Чтоб ходить как беглый сарацин? — вскинулся Кир, видимо дороживший своей густой всклокоченной шевелюрой, торчавшей вихрами в разные стороны, — Но по моей одежде что, ничего не заметно? Может, это похоже на платье?
— Успокойся, говорю тебе. Нечего разводить скандалы из-за пустяков.
— Сейчас некоторые девушки носят джинсы, — сказала я и почти тотчас пожалела об этом.