Судя по всему, хозяин находился в своем обычном состоянии. А проще говоря, он был пьян. Пьян не смертельно, до матовой мертвенной бледности, как вчера, но все же изрядно — его взгляд на мне фокусировался несколько секунд. Он зашевелил губами, но так и не придумал с чего начать. Тогда он оперся щетинистым подбородком о ладонь и устало сказал:
— Мадаммм?..
Голос у него был глубокий и сильный, с легким южным акцентом, который встречался в Трапезунде достаточно редко. Я подавила смешок — до того не вязался этот лысеющий сморщенный пьяный старик с моим вчерашним собеседником. Где блеск в глазах? Где пьяный шарм старого вояки? Где старосветская, немного забавная манера наклонять голову при разговоре?
Возможно, мне надо было поступить так, как подсказывал разум — вежливо извиниться, сослаться на недоразумение и попрощаться. И, конечно, забыть и этот чудовищный дом на узкой улочке с брусчаткой, и всех его обитателей.
О чем я думала вчера?..
— Извините… — я попыталась мило улыбнуться, — Я думаю, мне…
Внезапно глаза его широко открылись, обрели осмысленное выражение. Винные огоньки в них угасли.
— Таис! — он ударил по столу сухой крепкой ладонью, — Таис!
Что ж, по крайней мере он меня вспомнил. Хотя врядли это уже было важным.
— Да, господин Ласкарис. Я…
— Христофор, только Христофор! Можно, если угодно, Христо. Для такой обворожительной дамы, как вы, право же этого хватит! Вы замечательно выглядите, Таис! Таис кхм-кхм… Я не предполагал, что вы заглянете. Я… — Христофор сделал какой-то неопределенный жест, чувствовалось, что говорить ему неловко. Поэтому он быстро налил себе в стакан вина, — Вы позволите?.. — и выпил его, коротко выдохнув.
— Так вы знакомы? — спросил с интересом Марк из-за моей спины. Я и забыла, что он не вышел. Тут почему-то и я почувствовала себя неуютно. Бог весть, что он может подумать.
— Мы? О, — брови Христофора приподнялись, — Да, пожалуй. Точнее, я совсем недавно был удостоен чести познакомиться с…
— Таис, — сказала я, — Мы познакомились вчера, господин Христофор.
— Да! Точно! Именно вчера.
— О, понимаю, — Марк хмыкнул, — Хотя я с трудом представляю, где пути Христофора могли пересечься с вашими.
«На прислугу не похож, — подумала я машинально, — Слишком легко себя держит.»
— В библиотеке, — Христофор выпрямился в кресле, глаза сверкнули, — В Его Императорского Величества библиотеке. И нечего так смотреть на старика.
— В библиотеке? Понятно, — Марк задумчиво склонил голову, — Конечно, в посещении библиотеки нет ничего предосудительного. Ведь так, госпожа Таис?
— Разумеется, — удивительно, отчего я не покраснела. Хотя бы из приличия мне следовало покраснеть.
— Однако я слышал, что знания губительны для неподготовленного человека. И многие знания приносят скорбь… Как вам вчера показалось, Христофор не злоупотребил ли плодами мудрости человеческой?
— Маркус! — Христофор гневно расправил плечи. Но чувствовалось, что он еще слишком смущен неожиданной встречей чтоб дать своему сотруднику отповедь. Поэтому он беспокойно заерзал на стуле.
— Признаться, под конец знания стали его немного гнести, — призналась я, — Когда принесли четвертый заказанный том, господин Христофор был очень утомлен и даже опрокинул… шкаф. И пытался причинить увечья библиотекарю.
— Отвратительное место, — пробормотал Христофор в сторону, — И еще очень много зелени. Нельзя пройти так чтоб не наступить в кадку с геранью!..
— Кажется, вы приятно провели вечер, — заметил Марк, с трудом скрывая улыбку.
Сейчас он выглядел весьма мило — как добродушный проказливый пес, с хитрецой поглядывающий из-под мохнатых белокурых бровей.
— Да, конечно. Господин Ласкарис рассказывал о своем богатом военном прошлом, о Галлиполли, о Египте, о Камчатке, — на этом месте надо было остановиться, но я выдавила, — А потом предложил мне работу.
В комнате повисла тишина, точно на кабинет вдруг набросили тончайшую кисейную занавесь.
— Работу? — Марк удивился, — Ого. А вы?..
— Я юрист.
Марк молча уставился на Христофора. Тот опять сердито заерзал.
— Будто ты не знаешь, что нам давно нужен грамотный делопроизводитель!
— Нам?..
— Да — нам! От ваших бумаг у меня ум за разум заходит, — Христофор ловко налил себе еще стакан вина, — Вы с Киром меня в гроб загоните своими протоколами. Шлепаете как Бог на душу положит… «Допрос сушилки в полевых условиях оказался нерезультативен, не считая выломанной рамы и разбитых стекол» — это чья работа?