— Подобного рода намеки ни к чему, — отрывисто сказала госпожа Елена, — Но за клевету вам предстоит ответить.
Я посмотрела в ее лицо и поняла — предстоит. Но сейчас это не имело значения. Я говорила, и чувствовала себя все увереннее с каждым словом. Точно каждое слово было надежным крепким камнем, из которых я собирала неприступную крепостную стену.
Серв оставался неподвижен.
— До клеветы мы еще не добрались, я дошла лишь до фабулы. Итак. Дама обретает семейное счастье, но неожиданно выясняется, что финансовое благополучие не связано и с ним, как не связано оно с высокородным происхождением. Супруг при всех своих достоинствах обладает одним, но роковым недостатком. Дело в том, что он хоть и обеспечен, но отнюдь не богат. Служит он, скажем… скажем, в банке. Получает приличное жалованье, которого хватает на содержание дома и мелкие капризы, но деньги эти по большому счету смехотворны и уж точно их не хватит на лоск высшего света с его пышными приемами, собственными экипажами, летними резиденциями и дюжиной слуг. И в прошлом счастливая супруга вдруг понимает, что перспектив у нее практически нет. Даже если ее избранник будет служить от рассвета до заката, он и то не выбьется выше банковского клерка — а это значит, денег он никогда не увидит.
Опять затрещал телевокс.
— Занимательная история, — сказал Кир, деланно зевнув, — Но на каком моменте в ней появляется серв? Пока я слышу лишь пересказ дамского романа второй свежести.
— Будет и серв, — пообещала я, — Как и в любом преступлении здесь куда важнее предпосылки и причина возникновения, а серв — лишь пешка, эпизод.
— Твоя манера тратить чужое время — самое страшное преступление из всех, при которых я присутствовал, — буркнул Кир, но послушно замолк.
— Итак, перспективы у нашей гипотетической героини весьма скверные — жизнь простой горожанки, стиснутая валунами обыденности.
«Валунами обыденности» — это чересчур пафосно, — подумала я, однако поправляться было бы неуместно. Мне надо было закончить, и желательно поскорее.
— К счастью она была достаточно проницательна. К ее счастью, я имею в виду. Поскольку счастье ее супруга было весьма сомнительным. Ведь именно по ее наущению он подписывает полис на страхование своей жизни. На достаточно приличную сумму, к слову. Конечно, не состояние, но капитал изрядный. Не знаю, каким образом она убедила его, почему он согласился с ней, видимо это навсегда останется неизвестным. Да это и не очень важно. Главное — он согласился. И почти сразу после этого дама приступила ко второму этапу своего экстравагантного, но не лишенного изящества, плана. Вот тут и появляется серв. Думаю, это было не очень сложно — убедить мужчину в том, что для домашнего счастья нужен слуга. Если говорить ему об том дни и ночи напролет, вскоре он сам станет этим бредить. А наш гипотетический супруг был весьма покладист и старался исполнять ее прихоти по мере возможностей. Дальше ей потребовались двое исполнителей со стороны. Один — играющий роль продавца краденного, который якобы вышел на супруга по своим каналам, другой — согласившийся играть куда более сложную и опасную роль послушной куклы в чужом доме. Да, Карл, это про вас.
Я совершенно отчетливо увидела, как серв взглянул мне в глаза. Не шевельнулся, не поднял головы, просто я встретила его взгляд. И смотрели на меня не решетчатые нелепые глазкИ, а вполне человеческие, хоть и переполненные ненавистью, глаза. Продолжить дальше я смогла лишь через несколько секунд — самым гадким образом пересохло в горле. Все-таки смотреть в глаза убийце — то еще удовольствие.
— План и в самом деле изящен. Месяц или около того убийца живет в чужом доме, осматривается, делает так чтоб к нему привыкли, стали считать его чем-то вроде предмета мебели. Нет-нет, я не случайно назвала его убийцей. Его умысел ясен с самого начала. Потом он постепенно приступает к исполнению своей задачи. Он заставляет хозяина нервничать. Психологическое давление — так это, кажется, называется. Много ли надо стальному гиганту чтоб заставить нервничать уставшего человека с тонкой нервной системой? Ничуть. Несколько раз как бы невзначай посмотреть на него. Подкараулить у лестницы. Игра тонкая, но оправданная — через некоторое время у хозяина развивается что-то вроде мании в отношении своего слуги. Он уже открыто побаивается его, а через некоторое время, отчаявшись, даже делится с окружающими своими опасениями. К примеру, рассказывает сослуживцам или обращается в общество по ремонту сервов. И это предпоследний этап. Последний самый краткий. Убийца, притворявшийся сервом, убивает своего хозяина, после чего или сбегает или, как я предполагаю, оставляет на месте преступления бездушную оболочку, из которой предусмотрительно не стали вынимать церебрус. Следователи префектуры находят несомненные следы, указывающие на серва-убийцу. Они сами по себе выглядят весьма зловеще — уверена, убийца позаботился бы и о крови на руках серва и об остальных признаках — и кроме того, подкрепляются свидетельствами всех, с кем беседовал в последнее время хозяин. Картина ясная и четкая. Сперва человек чувствует угрозу, исходящую от собственного серва, потом его находят мертвым в объятьях того же серва. Учитывая, что предубеждение префектуры и лично стратига против сервов в домашней обслуге еще достаточно велико, версия будет только одна — сумасшедший серв убивает собственного хозяина. Вдова получает страховую сумму, ну и мелочь вроде дома — своего рода награда за проницательность и решительность.