— А потом я расстрелял шарниры его конечностей, — добавил Марк, — К счастью, одной руки для этого хватило. И старый добрый Карл грохнулся рядом с вами.
— Ошибка моя, — все удивленно повернулись в сторону Кира. Тот вяло ковырял пальцем обивку стула, — Я ошибся. Хотя осматривал его дважды. Это была моя работа. «ГСТО». И блок памяти. Я мог все понять с самого начала. И не понял.
— Ты не мог знать про «ГСТО», — Марк мягко положил руку ему на плечо. Я видела, как Кир вздрогнул, еще сильнее ссутулился, — И никто из нас не знал.
— Даже если не знал. Я должен был сопоставить время. Это было так очевидно, что поймет любой идиот. Факты были на поверхности и доступны, я просто не увидел их.
— Мы не всегда видим то, что надо, — философски заметил Марк, — Не вали на себя, Кир.
— Ты не понимаешь, — Кир сбросил с плеча его руку. И тут я заметила, что спина его дрожит, — Я обязан был заметить, понимаешь? И я заметил бы, если б…
— Дело во мне? — спросила я. Даже спрашивать не хотела, только приоткрыла рот — и вопрос сам сорвался непослушной птицей с языка. Глупый и совершенно лишний вопрос.
— Да, — Кир заговорил еще тише, — Я слишком был занят Таис. Думал, как поддеть ее, как обидеть, вместо того чтоб заниматься своим делом. Мне казалось, она мешает… нам. Я думал, что она лишняя. И я ошибся.
— Дура ты, Кира, — сказал Марк ласково.
Тишина. Грома не прогремело. Кир сидел, съежившись на своем стуле с опущенной головой. Из-за неподстриженных зарослей волос я не видела его лица, но мне показалось, что я разглядела между вихров блеск маленькой прозрачной капли. Но это запросто могло мне почудиться.
— Кажется, здесь уже все кроме меня знают про «ГСТО», да? — нарочно громко спросила я.
— Разве вы… Ах да. — спохватился Христофор, — Вы еще не в курсе, Таис. Вы были без сознания, когда Марк привез вас сюда, я раскопал это через пару часов.
— И?..
— Городское Скотобойное Товарищеское Общество, — с каждым словом рубя ребром ладони столешницу, сказал Христофор, и добавил, — Это просто скотобойня, Таис.
— Боже!
— Лучше «шеф», «Боже» чересчур помпезно, — криво улыбнулся хитрый Ласкарис, — Мы тоже не думали об этом. Единственное место в городе, где может работать серв с активированным центром агрессии. Не боевой дроид, а обычный слуга, наделенный достаточной силой и ловкостью.
— Значит, Карл забивал скот в прошлой жизни?
— Да, это была его работа. Усыплять скот хлопотно и долго, на скотобойнях до сих пор используют старый надежный метод. Молот и нож. Но они не чужды прогрессу. У серва достаточно силы чтобы размозжить череп самому большому быку. Он не боится смерти, его практически нельзя убить, он равнодушен к крови. Отличный работник.
Мне показалось, что лапа серва все-таки настигла меня — огромная тяжесть навалилась на позвоночник, сдавила спину.
Скотобойня. Все было так просто.
— Аристарху продали краденного серва, не удосужившись почистить его блок памяти. И серв-забойщик, лишившись своей привычной работы, затосковал. Ему негде было применить то, чему он был обучен, а выразить этого он никак не мог. О, он не в одну ночь стал убийцей. Просто разрывавшие его внутренние противоречия становились все сильнее день ото дня — до тех пор, пока подкладку церебруса не залихорадило. Я правильно понимаю, Кир?
Кир неохотно кивнул.
— Да. Конфликт был куда глубже, чем я смотрел.
— Серв выполнял приказы, ориентировался в обстановке, в общем, вел обычную жизнь домашнего серва. А вот в самой середке у него творилось черт знает что. Ну, для нас-то и людская голова — потемки, что уж в церебрусе голыми руками копаться…
— Я должен был… — всхлипнул Кир, — Слишком о… очевидно. Время.
— Причем тут время? — не поняла я, — Ты уже упоминал про него. Разве была какая-то связь?
— Была, — ответил за него Марк, — Но мы все и этого не заметили. Дело в том, что по решению префектуры Трапезунда скотобойня может работать лишь ночью. Днем крики забиваемых животных и работники с распотрошенными тушами мешали окружающим. Указом стратига им разрешалось работать лишь по ночам.
— Значит, наш серв трудился в ночную смену? И что? Погодите… А черт!
— Ну вот теперь и вы поняли, — сказал Марк, — Я же говорю, все и было просто.
— Серв начинал сходить с ума с наступлением ночи!
— Конечно. Чем ближе было «рабочее время», тем неадекватнее он становился. «Смотреть» на хозяина серв стал поздними вечерами, когда Аристарх возвращался домой. Аристарха и его домашних спасало то, что они благоразумно оставляли ночью серва в одиночестве, иначе они могли бы не пережить первой же ночи. Но это не спасло его служанку.