На берегу, на полянке, освобождённой расступившимися елями, стоит беседка. Круглая, с тонкими жердями, поддерживающими покатую крышу, с резным заборчиком. В ней одна скамейка, которая идёт по кругу.
— Всё синее… — восхищённо шепчет Грапиша, осматриваясь по сторонам. Это место так красиво и так невероятно, что похоже на сон. — Это… мы у моря, да?
— Нет, — мягкий голос. — На обычной поляне. Море я позволил себе создать.
И улыбается. Глаза карие, но сейчас кажутся синими. Грапиша смотрит на него, потом на мрачноватые таинственные ели. Надо же — обычный лес! Она каждый день гуляет в нём, и не замечает такого…
— Спасибо тебе за это утро, — говорит она, и в голосе её больше благодарности, чем в голосе несчастного нищего ребёнка, получившего свой первый подарок на день рождения.
Она была благодарна ему за всё. За каждую ацию, за каждое слово, за внимание. За то, что он существует. И всегда говорила об этом глазами.
Она видела длинные чёрные волосы, лежащие на сильных плечах. Видела карие глаза, взгляд которых не могла понять и иногда даже пугалась, но всегда тянулась к нему. Видела его улыбку — и поражалась тому, какой она иногда может быть.
Он рассказал Грапише всё. Она помнила этот тяжёлый день, помнила, КАКИМ он был и как ей тогда было страшно. Но она не ушла, постаралась разделить с ним всю эту боль, понять, успокоить и помочь жить дальше. Она знала его, и в то же время не знала совсем.
Это синее утро было одним из множества прекрасных подарков ей, которые он почему-то считал чем-то незначительным, словно помог поднести тяжёлую корзину. На его лице было спокойствие, наслаждение моментом и красотой. И боль. Никогда не исчезает. И Грапиша очень сомневается, что сможет её прогнать.
Он всегда уходит. И всегда возвращается. Она очень хочет с ним, но он не позволяет. Велит ждать. Каждый раз — ждать. Грапиша ничем не может ему помочь, не знает, что он делает, и послушно ждёт. Потому что не может ослушаться.
Она купается в синем воздухе, вдыхает дивный запах морского ветерка, и ещё не знает, что скоро он опять уйдёт. И с тех пор она его не увидит.
****
— Итак, запоминаем, — терпеливо говорила Грапиша своим спутникам, глядя на них, как заботливый родитель: немного взволнованно, переживая, что они могут пропустить что-то важное мимо ушей и из-за этого пострадать. Эник стоял, вытянувшись по струнке, и преданно смотрел в голубые глаза. Рай подогнул одну ногу, вынул из ножен меч и немного скучающе рассматривал его лезвие, явно считая, что наставления ему ни к чему. — Когда мы найдём Врата и пересечём их границу, я становлюсь для вас проводником, защитником и советчиком. Перед тем, как что-то сделать, сообщайте мне. Если хотите отойти, предупреждайте меня. Не колдовать без лишней нужды. Не шуметь. Не прекословить.
Всё это она говорила, глядя на Рая и обращаясь тоже к нему. Тон её был вовсе не приказной и даже не наставительный — скорее просительный и беспокойный. Она знала, что Эник и так не отойдёт от неё, и тем более не знает, что он способен колдовать, а вот Рай может развернуть самодеятельность. И пострадать. Она напоминала, может быть, и так понятные вещи, поэтому лицо у мужчины было как у проказника-сына, которому в десятый раз за день читают одну и ту же мораль. Но Грапиша всё равно говорила, чтобы Мастер понял, что она не шутит.
— Надеюсь, всё понятно. Эник! Давай мне руку и не отпускай, пойдём рядом. Мастер Рай, вы человек взрослый и самостоятельный, так что если вам вдруг вздумается броситься в неравный бой или просто нелепо погибнуть, дело ваше. Я защищаю в первую очередь себя и Эника.
— Я всегда рассчитываю только на себя, — устало сказал Рай. — Грапиша, не беспокойтесь. Я не так безнадёжен, как вы думаете. И: сначала нужно найти ворота.
— Не будьте легкомысленны, Мастер. Вы слышали, сколько Магов пропало в Княжестве Эрдез, — напомнила девушка, сжимая в своей руке руку мальчика.
— Помню. Вот и посмотрим, в чём была их ошибка, — кивнул Рай. — Ну что, вперёд?
Они уже вошли глубоко в лес и следовали по достаточно прямой, но уже изрядно заросшей дороге. Дальше дорога стала вилять из стороны в сторону, посередине её появились кусты, потом деревья, и в какой-то момент путники поняли, что идут посреди не очень густого, но всё-таки леса. Дорога исчезла.
Это означало, что Врата где-то рядом. Нужно просто идти прямо, по этому намёку на тропинку, окружённому самым настоящим густым лесом.
Первый раз Эник увидел лес в Орзии. Они были во Внутреннем Круге, в одном из самых высоких мест города, и с красивой площадки, похожей на балкончик, была видна зелёная полоска на горизонте. Мальчик никогда раньше не видел ничего подобного, поэтому заинтересовался и долго смотрел вдаль, уложив руки на перила и представляя, что это может быть. В дороге Рай рассказал ему про лес больше, и какой-то образ у Эника в голове сложился. А потом они подъехали к Бирфи.
Там были высокие, совсем не степные деревья. Длинные, тонкие, похожие на орзийские, но совершенно другие. Вокруг них не был насыпан песочек, не стояли заборчики, не росли яркие цветы. Деревья росли где попало, и их было много — так много, что впору было вертеть головой и беспрестанно восхищаться. Что мальчик и делал, не обращая внимания на снисходительные взгляды Рая и довольные — Грапиши. Ему нравилось, что здесь всё зеленое, большое и какое-то… дружелюбное. Готовое защитить и принять в свою семью. Жёлтые пески, жёлтые кусты, светло-коричневые редкие деревца, чёрные хмурые камни навевали мальчику воспоминания о плохом детстве. А в этом месте, казалось ему, всё будет иначе. Здесь всё и было иначе. Энику нравилось представлять, что он начал новую жизнь.
Он совсем не боялся леса и ехал через него с удовольствием. А сейчас — шёл, потому что коней оставили в посёлке. Знающие, куда уходят эти три путника, провожали их как в последний путь — почти верили, что высокий статный мужчина, маленькая решительная девушка и весёлый мальчишка больше никогда не вернутся. Эник не понимал их. Не понимал, как можно бояться леса. Он ведь такой приятный! В нём не жарко, пахнет чем-то отличным, что Мастер Рай называет "хвоя". Даже сил придаёт!
— Вон они, — негромко сказала Грапиша. Эник подскочил и повернулся в сторону, куда указывала девушка. Рай уже видел.
— Белые Врата, — констатировал Мастер. — Симпатичные. Стена даже есть. Можно через неё перелезть, если надо.
— Войти можно только через Врата, — напомнила Грапиша и развернулась к Энику. — Сейчас будем делать связь. Мастер Рай, у вас есть крепкая верёвка?
— Ммм… вроде… — мужчина посмотрел удивлённо, но всё же полез в заплечный мешок. — Будете творить какую-то невиданную магию?
— Обычный защитный кокон, — отмахнулась Грапиша. — Правда, я не умею…
— Я могу напомнить, — Рай вынул моток верёвки, с виду тонкий и непрочный. Грапиша приняла его, оглядела очень скептически, но возвращать не стала.
— Нет, не надо. Как на себя накладывать, я знаю. Но мне нужен не временный, а постоянный. И на Эника.
— Почему на меня? — удивился мальчик.
— Надо, — ответила Грапиша. — Протяни руку.
Эник, не задумываясь, протянул. Девушка обмотала верёвку вокруг его запястья, крепко завязала на несколько узлов. Подёргала. Проверила, не соскользнёт ли петля от случайного движения.
— Хорошо. Мастер Рай, завяжите, пожалуйста, мне.
— Расскажете, что это значит? — он стал завязывать узел на руке девушки.
— Для того чтобы защищать Эника, мне нужно держать его, — пояснила она. — К сожалению, я не научилась так на расстоянии… не всё же уметь. Поскольку я не могу постоянно держать его за руку, нужна верёвка. Щит перетечёт через неё.
— Что, действительно постоянный? — Рай уже привык не открывать глаза в изумлении каждый раз, когда Грапиша говорила о чём-то невозможном. Теперь он относился ко всему, как энтузиаст, которому просто интересно.