— Ты угрожаешь мне? — очень спокойно спросил князь, медленно поднимаясь с кресла.
— Глупец! — Фыркнул вампир. — Я предупреждаю, потому как единственный хочу твоей простой смерти, а не через череду мучений и боли.
— Я прогуляю Максима и познакомлю с госпожой. — Нехотя ответил Арман, косвенно признавая правоту старого врага.
— Благодаря стараниям твоего наследника, некоторым вампирам пришлось охотиться на чужих территориях. Возникли конфликты.
— Я услышал! — резко ответил мужчина.
— Хорошо, — согласился Язгарт и, не прощаясь, ушёл.
— Немного терпения, — словно для себя проговорил Арман и Себастьян кивнул, обдумывая возможную месть наглому выскочке Совета.
Глава 19: Время
Кристиан
Дни складывались в недели, недели в месяца, а месяцы в года. Жизнь в маленьком замке текла сонно, неторопливо, без больших происшествий, но все же неизменно двигалась вперёд. Я уже давно из мальчишки превратился в мужчину, но сильных изменений во внешности не было. Может чуть более острые черты лица, а так, я был таким же как и двенадцать лет назад. Оборотень не обманул, чем больше я отдавал своей крови добровольно, тем сильнее становился и моя жизнь продлевалась.
Сам Ким остался хромым на одну лапу и стал более угрюмым, чем был. А после того, как Грумель с Розой переехали к своей названной дочке, так и вообще предпочитал волчью шкуру человеческому облику. Замок опустел ненадолго и вместо супружеской пары появились брат с сестрой. Марика привела их неизменно молча и оставила у себя. Я уже видел несколько таких случаев за эти года, поэтому в этот раз даже не стал ничего объяснять. Пришло время, и они сами всё поняли. Эти решили остаться. Не знаю, может на пару лет, а может насовсем, время покажет.
Корин и Кора были рождены в один день. Видимо в утробе они слиплись и прикипели друг к другу, потому что врач вытащил их обоих и разделил пополам. Так мне рассказывала Кора, которая осталась перекошенной после манипуляций врача и хромой. А Корин говорил редко, ему тяжело давалось произношение звуков из-за того, что был отнят кусок горла. Он именно этим местом был прижат к лицу Коры. Так что, когда врач их разъединил, то превратил Кору в уродину на половину лица, а Корина практически лишил возможности говорить.
Мать детей умерла в тот же день, и их остался воспитывать отец. Жизнь была явно не сахар, но эти ребята умудрились не растерять веру в добро и совершенно никому не желали зла. Я мог лишь удивляться их везучести, что в детстве, что сейчас. Миледи забрала их из-под камней, которыми забивали сирот "добрые" соседи. Отец их благополучно скончался от какой-то болезни и наградил ей часть села, в которой жил. Так вот люди и решили отомстить, если не ему, так детям.
Семнадцатилетние брат с сестрой живо обустроились в замке, и он вновь наполнился живыми голосами. Мы с госпожой предпочитали молчать по большей части и понимали друг друга без слов, по едва видным жестам. Я чувствовал, когда ей нужно побыть одной, а когда нужна компания. Когда можно было почитать книгу вслух, а когда лучше тихонько поиграть на флейте. Музыкальным инструментом я увлекся лет пять назад, поистине наслаждаясь волшебным звучанием флейты. Отчего-то я был уверен, что и Марика любила мою музыку.
Сама госпожа продолжала скрываться от мира в недрах леса в своём доме. Я знал, что ей приносят послания от князя и миледи выполняет добровольные обязанности, но этого вампира не видел ни разу. Марика предпочитала исчезать и возвращаться без предупреждения.
Когда это случилось в первый раз, её не было около месяца. Она вернулась, когда я уже собрал вещи и хотел уходить. От взгляда голубых глаз кровь застыла в жилах. Миледи ничего не сказала, молча ушла в свою башню. Через десять минут я уже стучался в комнату, тогда в первый и в последний раз вошёл без разрешения. Марика тяжело дышала стоя посреди разгромленной спальни.
Увидев меня, она оскалилась, и начала медленно приближаться. Чтобы просто стоять на месте и не убежать от паники и страха, что охватили меня, потребовалась вся моя смелость. Боль в шее была как наказание, хотя организм давно уже приспособился, и когда клыки входили в плоть, я чувствовал лишь легкое жжение, не более. Обняв тонкую фигурку, я позволял наказывать себя, а ей успокаиваться. Постепенно, объятия ослабевали, а укус становился приятным. Она оторвалась от меня с явным чувством разочарования на свою несдержанность. А для меня это было откровением, ведь это означало что я ей дорог.
— Вы ушли, — просто сказал и принялся прибирать комнату.