— Вы больны, господин! — с отчаяньем договорила девушка и опустилась на колени. — Прошу! Я помню всё, что было! Я смогу сдержаться и не убить. Сделаю вас…
— Вампиром! — перебил я её с усмешкой. — Нет, Кора! Тогда князь выиграет.
— Но вы будете живы! Не умрёте! — с яростью проговорила вампирша, и мне показалось, что она готова хоть сейчас впиться мне в шею.
— Я сказал нет. — Спокойно ответил и повернулся к бумагам.
От свечи было мало света, но больше зажигать было опасно. Как нельзя было затопить и камин. Я дико мёрз, поедаемый болезнью, прекрасно понимая, что мне осталось совсем немного. Эти несколько лет, проведенные в лишениях и бегах, дали свои плоды. Именно поэтому вернулся в замок моей госпожи, если умирать, то там где был счастлив.
Оставив книги и свои записи, молча пошёл наверх из подвала. Кора бесшумной тенью следовала за мной, не отставая ни на шаг. Вид знакомой комнаты наполнил душу тоской. Я не знал, куда подевались все мелкие вещички, что так бережно собирала Марика. Пыль и паутина лишь подчеркивали пустоту и тлен спальни.
Неожиданно послышался шум, и мы с Корой настороженно замерли.
— Господин!
Корин влетел в комнату, шипя проклятия, и я грустно усмехнулся. Нашел, стало быть.
— Князь! Он здесь!
Молодой вампир не избавился от своей привычки говорить отрывисто и одним словом, не смотря на то, что уже не было страшных шрамов на шее от врача костолома. А голос полностью восстановился.
— Кристиан! Умоляю! — зашептала Кора, хватая меня за руку.
Прикосновение прохладных ладоней лишь принесло ещё больший мороз по коже. Никаких других чувств.
"Марика…" — прошелестело в голове и сердце тут же отозвалось тягучей болью.
Сдаться?! Тому, кто убил её?! Никогда!!! Ярость поднялась из глубины души, давая сил и подпитывая слабое тело.
А что если так и нужно было? Не пытаться раз за разом, отдавая себя по крупицам начерченной пентаграмме. А сразу, всего и без остатка?!
— Сколько у нас времени? — спросил у вампира и Корин пожал плечами, неуверенно отвечая:
— Минут десять. Не больше!
— Идём! — резко приказал близнецам и скинул одеяло с плеч.
Правда, меня вновь укутали, а Корин подхватил на руки. Несмотря на ситуацию, в горле запершил едкий смех. Я стал просто ненавидеть, когда со мной так поступали, будто это подчеркивало мою слабость. Высвечивало её для остального мира!
Подвал дыхнул знакомой сыростью и Корин отпустил меня на пол. Тихо переговорив с сестрой, вампир умчался наверх. А я уверенно прошёл в сторону самого тёмного угла, где была начерчена пентаграмма. Я мог воссоздать её даже с закрытыми глазами, вплоть до самого последнего завитка и чёрточки, настолько часто её рисовал.
Кора тихо бурчала, отрывистыми движениями зажигая свечи по углам линий. Не обращая внимания на недовольство вампирши, полностью разделся и вошёл в центр рисунка. Тихие слова срывались с губ, пока я проводил острым лезвием по коже, заставляя старые раны расходиться, а тело ещё больше дрожать.
Заклинание вызова закончилось, и татуировки по всему телу немного запекло. Обычно в этом месте я останавливался и пытался понять, что сделал не так. Потом вносил изменения для следующей попытки. В этот же раз я начал читать вновь, проводя лезвием по коже, повторяя ритуал. Не хочу возвращаться назад! Не хочу вновь бежать! Хочу силу, способную уничтожить кровососов!
Словно в ответ на мои мысли, чёрные иероглифы на моей коже начало печь ещё больше. Это было даже приятно на общем фоне холода. Кровь стекала по рукам и груди, капая на камень и образуя вокруг меня ещё один круг.
Наверху послышался шум и Кора, бросив на меня отчаянный взгляд, решительно кинулась ко мне. Не успел я остановить её, как вампирша отлетела от пентаграммы, будто от невидимой стены.
"Неужели получилось?" — прошелестела мысль в слабеющем сознании.
Ноги подкосились, и я упал на колени, и в этот же момент, в подвал вошёл Арман. Король вампиров остановился, втягивая ноздрями воздух и пораженно вглядываясь в угол, где стоял я. Его вампиры пришли вслед за господином, растекаясь от него по краям и жадно облизываясь на мою кровь. Кору мгновенно подняли и зафиксировали два кровососа.
Арман медленно двинулся ко мне, и в его глазах была жажда убийства, не уступающая моей. С трудом поднявшись на ноги, я ждал свою смерть, выражая взглядом всю ненависть и презрение к нему и его роду.