Она обожгла инквизитора последним взглядом, после чего силы оставили ее, и она безвольно уронила голову, так что не возникало ни единого сомнения – она мертва. Тут же поднялся сильный ветер, который в мгновение ока раздул пламя костра с такой силой, что оно целиком поглотило тело девушки.
Каким бы волевым и непоколебимым человеком ни был святой отец Игнатий, увиденное произвело на него ошеломляющее впечатление. Перед глазами не мерк образ последнего взгляда мученицы, который был сродни выстрелу из арбалета в упор. Он поймал себя на том, что медленно пятится назад, губы дрожат, а руки так сильно впились в железной распятие, что побелели костяшки пальцев. Сквозь эхо отдававшихся в его голове последних слов девушки до него стали долетать крики и волнение толпы. Конечно, на народ сцена произвела впечатление. Толпа гудела и причитала, с каждой секундой все громче. Необходимо было взять ситуацию под контроль.
– Ведьма! Ведьма! – зычно заревел Игнатий, силясь перекричать рокот толпы. – Видели?! Показала свою суть на смертном одре! Не было раскаяния в ее душе, только клевета и повет слуг божьих. Решила запугать, обмануть, последней волей навести морок на людей божьих. Не верьте словам ее! Нет в них ни капли истины, потому что устами ее говорил сам отец лжи.
Он подбежал к толпе, поднял распятие над головой.
– Смотрите на образ Господа вашего и молите его о прозрении! Просите о защите от сил сатанинских, дабы устоять, ибо он лично посетил ваш город. Да благословит вас Всевышний и помилует! Ступайте домой и подумайте над тем, что увидели. Над коварством врага, который, словно рыкающий лев, жаждет поглотить любого из вас. Бойтесь Бога и будьте стойкими! – затем Игнатий нашел взглядом начальника стражи и знаком показал ему, что пора вмешаться. Стража демонстративно залязгала оружием и двинулись в сторону людей.
Гомон понемногу стал утихать, говорить слишком громко и слишком много означало навлечь на себя гнев инквизиции. Потому обмениваясь многозначительными взглядами и тихонько перешептываясь, горожане стали расходиться восвояси.
Игнатий, убедившись, что народное волнение удалось свести на нет, махнул рукой начальнику стражи и двинулся к своему столу. С размаху усевшись в кресло, он хмуро, исподлобья глянул на пылающий костер, в котором догорали останки первой женщины, сумевшей нагнать страха на великого инквизитора. Через секунду к столу подбежал главный стражник, весь мокрый от пота:
– Звали, ваше преосвещенство?
– Звал, – проворчал Игнатий. – Теперь молва пойдет, люди начнут обсуждать, преумножая слухи, как это бывает. Нужно не допустить ереси, капитан. Будем молить Господа об этом… но, если вдруг двое – трое самых отъявленных еретиков, все же найдутся… то придется их повесить для общего блага. Понимаешь? – Игнатий наклонился через стол, по-заговорщицки сбавляя тон разговора. – Это важно, – он похлопал стражника по плечу, показывая, что разговор окончен.
Капитан стражи пару раз моргнул, а затем уверенно покивал головой:
– Слушаюсь, святой отец, будет исполнено. И уже хотел было уйти, но заметил, что инквизитор все еще находится в дурном расположении духа, решил его подбодрить, дабы заслужить его расположение:
– Не переживайте, отец Игнатий, проблем не будет – она была ведьма, кто станет проливать о ней слезы? Все скоро забудут о ее существовании.
Игнатий ничего не ответил, лишь искоса посмотрел на наглого капитана, посмевшего взять на себя роль его советчика. Когда же взгляд Игнатия упал на того, инквизитор удивился перемене, которая произошла в лице стражника. Глаза его расширились, словно он увидел нечто пугающее, рот беззвучно приоткрылся. Затем он поднял руку и указал на Игнатия. Святой отец смутился, оглянулся по сторонам.
– Что, капитан? Что еще? Язык проглотил?
– У вас… там… смотрите… – и он ткнул пальцем в область живота.
Игнатий опустил голову и увидел, что по рукаву, на котором лежало распятие, медленно растекается кровь. Непонимающе он уставился на свою руку, затем проследил взглядом кровяной след, вздрогнул, рывком поднялся с кресла, отбросив крест на стол.
– Пошел вон! Убирайся! – взвизгнул инквизитор, косясь на капитана, который закрыл рот ладонями и не отводил взгляда от стола. Услышав приказ, тот резко обернулся и быстро, почти бегом стал удаляться в противоположную сторону.
Игнатий осмотрел рукав. Это была кровь, никаких сомнений.
– Этого не может быть, не может… – залепетал инквизитор, отводя руку от лица и окидывая дрожащим от ужаса взором грубый облик Христа из кованой стали, из черноты глаз которого капали на стол кровавые слезы, растекаясь алым покрывалом повсюду, заливая все обвинительные приговоры, лежащие подле растекающейся луже крови, в которой они исчезали, растворяясь словно в огненной лаве.