— Узнает ли кто-нибудь покойного? — спросил человек в сюртуке и, получив в ответ лишь общее молчание, добавил: — Это Федор Михайлович Дубянский, советник правления Заемного банка, внук протоиерея Федора Иаковлевича Дубянского. — При этих словах Рябинин понимающе кивнул, а Безухов и Трахтенберг обменялись напряженными взглядами — причина всей этой ночной суеты начала проясняться.
— Внук личного духовника императрицы Елизаветы Петровны? — переспросил Безухов на всякий случай.
— Точно так, он самый. Выловлен сегодня из Невы — утонул при странных обстоятельствах. Купаться, конечно, не сезон, но чтобы взрослый, здоровый мужчина вот так взял и утонул… Степан Львович, — обратился человек в сюртуке к врачу, — осмотрите, пожалуйста, тело. Нас интересует ваше заключение о причине смерти. Все необходимое сейчас принесут. Мы подождем вас в соседней комнате.
После этих слов все, кроме доктора Трахтенберга, вышли.
В соседней комнате стоял лишь небольшой стол и несколько стульев. Человек в сюртуке жестом пригласил Безухова и Рябинина присесть.
— У нас с вами, господа, тоже есть занятие, пока там медик делает свою работу.
С этими словами он достал из кармана некий металлический предмет, продемонстрировал всем присутствующим и положил на стол так, чтобы его было хорошо видно. Это был округлый, массивный с виду медальон, очевидно отлитый из темного серебра, со странным выпуклым рисунком: два треугольника, пересекающихся в виде шестиугольной звезды, внутри которой располагался человеческий глаз.
— Мы нашли это в потайном кармане утопленника. Михаил Евграфович, — обратился он к Рябинину, — что вы можете сказать об этом предмете?
Рябинин бережно взял необычный предмет в руки, поднес к светильнику и в полном молчании несколько минут тщательно разглядывал его с обеих сторон. С обратной стороны медальона была отчетливо видна надпись на каком-то непонятном языке. Наконец Михаил Евграфович положил загадочный предмет обратно на стол и осторожно, будто опасаясь чего-то, отодвинул его от себя.
— Эта штука, видимо, весьма почтенного возраста… Я даже не берусь сказать, к какому веку ее можно отнести… — задумчиво произнес он. — Может, ей тысяча лет, а может, и две… Шестиконечная звезда — ее еще называют печатью Соломона — очень древний мистический символ, как и глаз, — уподобление Всевидящего Ока Бога, египетский знак всеведения и вездесущия. В некоторых оккультных учениях такая звезда означает противостояние Бога и сатаны. В иудейских книгах Каббалы упоминаются также шестиконечные щиты, которые использовали воины царя Давида. Впрочем, шестиконечная звезда у иудеев — это еще и зримый символ двух потоков времени, которые связывают настоящее, прошлое и будущее. Настоящее всегда устремлено вверх, к будущему, но оно также неразрывно связано и с прошлым. Вот такая, с позволения сказать, философия, м-да…
Он сделал неопределенный жест, как бы показывая восходящие и нисходящие потоки времени, и продолжил:
— Позже христиане стали считать, что треугольник вершиной вверх олицетворяет триединство Бога Отца, Сына и Святого Духа, а вершиной вниз — дьявольские силы… Такой символ присутствует и в Индии, и в других культурах Востока. Его давно используют в магии, алхимии и разных оккультных практиках. Впрочем, лично я советую поискать в другом направлении — среди франкмасонов: я давеча слышал, что в Петербурге уже действуют несколько масонских лож. Глаз — это их символ, пришедший из глубины веков, из Египта. У вольных каменщиков многие легенды и символы заимствованы от строителей пирамид. Впрочем, и от иудеев они кое-что переняли. К сожалению, это все, что я могу вам сказать, — сам в масонах не состою и дружбу с ними не вожу… Да, язык, на котором выполнена надпись, по-моему, иудейский, но и в этом я не уверен. Прошу прощения, однако иноземной грамоте не обучен.
Воцарилась тишина, которую нарушил вновь присоединившийся к ним Степан Львович Трахтенберг. Когда доктор вошел, человек в сюртуке повернул голову к двери и посмотрел на него вопросительно:
— Чем порадуете, господин Трахтенберг?
— Господин Дубянский действительно утонул, — произнес доктор, присаживаясь. При этом он продолжал вытирать полотенцем мокрые от мыльного раствора руки, и делал это на редкость тщательно. Закончив с гигиеной, доктор Трахтенберг бросил полотенце на стол и стал расправлять рукава сорочки, закатанные до локтей. — Но, очевидно, не без того, чтобы его стукнули тяжелым предметом по затылку, — продолжил он, — там обширное кровоизлияние, проломлен череп. Похоже, что он умер не сразу и некоторое время плавал в Неве еще живой — в легких покойного полно воды. Ему определенно помогли умереть, — заключил Степан Львович, надевая сюртук и тем заканчивая свой туалет.